- Без всяких кистей и глазетов. Простой деревянный гроб. Сосновый.
Понял?
Безенчук приложил палец к губам, показывая этим, что он все понимает,
повернулся и, балансируя картузом, но все же шатаясь, отправился восвоя-
си. Тут только Ипполит Матвеевич заметил, что гробовой мастер смертельно
пьян.
На душе Ипполита Матвеевича снова стало необыкновенно гадостно. Он не
представлял себе, как будет приходить в опустевшую, замусоренную кварти-
ру. Ему казалось, что со смертью тещи исчезнут те маленькие удобства и
привычки, которые он с усилиями создал себе после революции, похитившей
у него большие удобства и широкие привычки. "Жениться? - подумал Ипполит
Матвеевич. - На ком? На племяннице начальника умилиции, на Варваре Сте-
пановне, сестре Прусиса? Или, может быть, нанять домработницу? Куда там!
Затаскает по судам. Да и накладно".
Жизнь сразу почернела в глазах Ипполита Матвеевича. И, полный негодо-
вания и отвращения к своей жизни, он снова вернулся в дом.
Клавдия Ивановна уже не бредила. Высоко лежа на подушках, она посмот-
рела на вошедшего Ипполита Матвеевича вполне осмысленно и, как ему пока-
залось, даже строго.
- Ипполит, - прошептала она явственно, - сядьте около меня. Я должна
рассказать вам...
Ипполит Матвеевич с неудовольствием сел, вглядываясь в похудевшее,
усатое лицо тещи. Он попытался улыбнуться и сказать что-нибудь ободряю-
щее. Но улыбка получилась дикая, а ободряющих слов совсем не нашлось. Из
горла Ипполита Матвеевича вырвалось лишь неловкое пиканье.
- Ипполит, - повторила теща, - помните вы наш гостиный гарнитюр*?
- Какой? - спросил Ипполит Матвеевич с предупредительностью, возмож-
ной лишь к очень больным людям.
- Тот... Обитый английским ситцем* в цветочек...
- Ах, это в моем доме?
- Да, в Старгороде*...
- Помню, я-то отлично помню... Диван, двое кресел, дюжина стульев и
круглый столик о шести ножках. Мебель была превосходная, гамбсовская*...
А почему вы вспомнили?
Но Клавдия Ивановна не смогла ответить. Лицо ее медленно стало покры-
ваться купоросным цветом. Захватило почему-то дух и у Ипполита Матвееви-
ча. Он отчетливо вспомнил гостиную в своем особняке, симметрично расс-
тавленную ореховую мебель с гнутыми ножками, начищенный восковой пол,
старинный коричневый рояль и овальные черные рамочки с дагерротипами са-
новных родственников на стенах.
Тут Клавдия Ивановна деревянным, равнодушным голосом сказала:
- В сиденье стула я зашила свои бриллианты.
Ипполит Матвеевич покосился на старуху.
- Какие бриллианты? - спросил он машинально, но тут же спохватился. -
Разве их не отобрали тогда, во время обыска?
- Я зашила бриллианты в стул, - упрямо повторила старуха.
Ипполит Матвеевич вскочил и, посмотрев на освещенное керосиновой лам-
пой с жестяным рефлектором каменное лицо Клавдии Ивановны, понял, что
она не бредит.
- Ваши бриллианты?! - закричал он, пугаясь силы своего голоса. - В
стул? Кто вас надоумил? Почему вы не дали их мне?
- Как же было дать вам бриллианты, когда вы пустили по ветру имение
моей дочери? - спокойно и зло молвила старуха.
Ипполит Матвеевич сел и сейчас же снова встал. Сердце его с шумом
рассылало потоки крови по всему телу. В голове начало гудеть.
- Но вы их вынули оттуда? Они здесь?
Старуха отрицательно покачала головой.
- Я не успела. Вы помните, как быстро и неожиданно нам пришлось бе-
жать. Они остались в стуле, который стоял между терракотовой лампой и
камином.
- Но ведь это же безумие! Как вы похожи на свою дочь! - закричал Ип-
полит Матвеевич полным голосом и, уже не стесняясь тем, что находится у
постели умирающей, с грохотом отодвинул столик и засеменил по комнате.
Старуха безучастно следила за действиями Ипполита Матвеевича.
- Но вы хотя бы представляете себе, куда эти стулья могли попасть?
Или вы думаете, быть может, что они смирнехонько стоят в гостиной моего
дома и ждут, покуда вы придете забрать ваши р-регалии?
Старуха ничего не ответила.
- Хоть отметку, черт возьми, вы сделали на этом стуле? Отвечайте!
У делопроизводителя загса от злобы свалилось с носа пенсне и,
мелькнув у колен золотой своей дужкой, грянулось об пол и распалось на
мелкие дребезги.
- Как? Засадить в стул бриллиантов на семьдесят тысяч!? В стул, на
котором неизвестно кто сидит!?.
Но тут Клавдия Ивановна всхлипнула и подалась всем корпусом к краю
кровати. Рука ее, описав полукруг, пыталась ухватить Ипполита Матвееви-
ча, но тут же упала на стеганое фиолетовое одеяло.
Ипполит Матвеевич, повизгивая от страха, бросился к агрономше.
- Умирает, кажется.
Агрономша деловито перекрестилась и, не скрывая своего любопытства,
вместе с мужем, бородатым агрономом, побежала в дом Ипполита Матвеевича.
Сам он ошеломленно забрел в городской сад.
И покуда чета агрономов с их прислугой прибирали в комнате покойной,
Ипполит Матвеевич бродил по саду, натыкаясь без пенсне на скамьи, прини-
мая окоченевшие от ранней весенней любви парочки за кусты, а сверкающие
под луной кусты принимая за бриллиантовые кущи.
В голове Ипполита Матвеевича творилось черт знает что. Звучали цы-
ганские хоры, грудастые дамские оркестры беспрерывно исполняли тан-
го-амапа*; представлялась ему московская зима и черный длинный рысак,
презрительно хрюкающий на пешеходов; многое представлялось Ипполиту Мат-
веевичу: и оранжевые, упоительно дорогие кальсоны, и лакейская предан-
ность, и возможная поездка в Тулузу...
Но сейчас же Ипполит Матвеевич облился холодом сомнений:
- Как же я их найду?
Цыганские хоры сразу умолкли.
- Где эти стулья теперь искать? Их, конечно, растащили из моего дома
по всему Старгороду. По всем этим пыльным, вонючим учреждениям, вроде
моего загса.
Ипполит Матвеевич зашагал медленнее и вдруг споткнулся о тело гробо-
вых дел мастера Безенчука. Мастер спал, лежа в тулупе поперек садовой
дорожки. От толчка он проснулся, чихнул и живо встал.