- Мною, Галкиным.
- А еще кем?
- Палкиным, Малкиным, Чалкиным и Залкиндом.
- А Елкина у вас нет? Это наше место.
С обеих сторон приблизились подкрепления. Справа сверкала медь и вы-
сились рослые духовики. Трижды опоясанный медным змеем-горынычем, стоял
геликон - самая мощная машина в оркестре. Покачивалась, похожая на ухо,
валторна. Тромбоны стояли в полной боевой готовности. Солнце тысячу раз
отразилось в боевых доспехах.
Темно и мелко выглядело звуковое оформление. Там мигало бутылочное
стекло, бледно светились клистирные кружки, и саксофон - возмутительная
пародия на духовой инструмент, семенная вытяжка из настоящей духовой
трубы - был жалок и походил на носогрейку.
- Клистирный батальон, - сказал задира-кларнет, - претендует на мес-
то.
- Сифончатые молодые люди*, - презрительно заметил первый бас.
- Вы, - сказал Залкинд, стараясь подыскать наиболее обидное выраже-
ние, - вы, консерваторы от музыки!..
- Не мешайте нам репетировать!
- Это вы нам мешаете.
- Вам помешаешь! На ваших ночных посудинах чем меньше репетируешь,
тем красивше выходит.
- А на ваших самоварах репетируй не репетируй, ни черта не получится.
Не придя ни к какому соглашению, обе стороны остались на месте и уп-
рямо заиграли - каждая свое. Вниз по реке понеслись звуки, какие мог бы
издать только трамвай, медленно проползающий по стеклу. Духовики испол-
няли военный марш Кексгольмского лейб-гвардии полка, а звуковое оформле-
ние - негрскую пляску "Антилопа у истоков Замбези". Скандал был прекра-
щен личным вмешательством председателя тиражной комиссии.
В этот день пароход останавливался два раза. У Козьмодемьянска прос-
тояли до сумерек. Обычные операции были произведены: вступительный ми-
тинг, тираж выигрышей, выступление театра Колумба, балалаечник и танцы
на берегу. Все это время концессионеры работали в поте лица. Несколько
раз прибегал завхоз и, получая заверения в том, что к вечеру все будет
готово, успокоенно возвращался к исполнению прямых своих обязанностей.
В одиннадцатом часу великий труд был закончен. Пятясь задом, Остап и
Воробьянинов потащили транспарант к капитанскому мостику. Перед ними,
воздев руки к звездам, бежал толстячок - заведующий хозяйством. Общими
усилиями транспарант был привязан к поручням. Он высился над пассажирс-
кой палубой, как экран. В полчаса электротехник подвел к спине транспа-
ранта провода и приладил внутри его три лампочки. Оставалось повернуть
выключатель.
Впереди, вправо по носу, уже сквозили огоньки города Васюки.
На торжество освещения транспаранта заведующий хозяйством созвал все
население парохода. Ипполит Матвеевич и великий комбинатор смотрели на
собравшихся сверху, стоя по бокам темной еще скрижали.
Всякое событие на пароходе принималось плавучим учреждением близко к
сердцу. Машинистки, курьеры, ответственные работники, колумбовцы и паро-
ходная команда столпились, задрав головы, на пассажирской палубе.
- Свет! - скомандовал толстячок.
Транспарант осветился.
Остап посмотрел вниз на толпу. Розоватый свет лег на лица. Зрители
смеялись. Потом наступило молчание. И суровый голос снизу сказал:
- Где завхоз?
Голос был настолько ответственный, что завхоз, не считая ступенек,
кинулся вниз.
- Посмотрите, - сказал голос, - полюбуйтесь на вашу работу!
- Сейчас вытурят! - шепнул Остап Ипполиту Матвеевичу.
Остап, как и всегда, был прав. На верхнюю палубу, как ястреб, вылетел
толстячок.
- Ну, как транспарантик? - нахально спросил Остап. - Доходит?
- Собирайте вещи! - закричал завхоз.
- К чему такая спешка?
- Со-би-рай-те вещи! Чтоб духу вашего здесь не было!
- И как это у вас, толстячок, хорошо выходит.
- Вон!
- Что? А выходное пособие?
- Вы под суд пойдете! Наш начальник не любит шутить!
- Гоните его! - донесся снизу ответственный голос.
- Нет, серьезно, вам не нравится транспарант? Это в самом деле неваж-
ный транспарант?
Продолжать игру не имело смысла. "Скрябин" уже пристал к Васюкам, и с
парохода можно было видеть ошеломленные лица васюкинцев, столпившихся на
пристани. В деньгах категорически было отказано. На сборы было дано пять
минут. Две из них отравил только теперь спохватившийся Ник. Сестрин. Он
искал пропавший стул.
- Сучья лапа! - сказал Симбиевич-Синдиевич, когда компаньоны сходили
на пристань. - Поручили бы оформление транспаранта мне. Я б его так сде-
лал, что никакой Мейерхольд за мной бы не угнался.
На пристани концессионеры остановились и посмотрели вверх. В черных
небесах сиял транспарант.
- М-да, - сказал Остап, - транспарантик довольно дикий. Мизерное ис-
полнение!
Искусство сумасшедших, пещерная живопись или рисунок, сделанный хвос-
том непокорного мула, по сравнению с транспарантом Остапа казались му-
зейными ценностями. Вместо сеятеля, разбрасывающего облигации, шкодливая
рука Остапа изобразила некий обрубок с сахарной головой и тонкими
плетьми вместо рук.
Позади концессионеров пылал светом и гремел музыкой пароход, а впере-
ди, на высоком берегу, был мрак уездной полночи, собачий лай и далекая
гармошка.
- Резюмирую положение, - сказал Остап жизнерадостно, - пассив: ни
гроша денег, три стула уезжают вниз по реке, ночевать негде и ни одного
значка деткомиссии*. Актив: путеводитель по Волге, издания 1926 года*,
пришлось позаимствовать у мосье Симбиевича в каюте. Бездефицитный баланс
подвести очень трудно. Ночевать придется на пристани.
Концессионеры устроились на пристанских лавках. При свете дрянного
керосинового фонаря Остап прочел из путеводителя:
"На правом высоком берегу город Васюки*. Отсюда отправляются лесные
материалы, смола, лыко, рогожи, а сюда привозятся предметы широкого пот-
ребления для края, отстоящего на 50 километров от железной дороги. В го-