- Судя по всему - Чебоксары. Так, так... "Обращаем внимание на очень
красиво расположенный г. Чебоксары"... Киса, он в самом деле красиво
расположен?.. "В настоящее время в Чебоксарах 7702 жителя"... Киса! Да-
вайте бросим погоню за бриллиантами и увеличим население Чебоксар до
7704 человек. А? Это будет очень эффектно... Откроем "Пти шво"* и с это-
го "Пти шво" будем иметь верный гран-кусок хлеба... Ну-с, дальше... "Ос-
нованный в 1555 году, город сохранил несколько весьма интересных церк-
вей. Помимо административных учреждений Чувашской республики, здесь име-
ются: рабочий факультет, партийная школа, педагогический техникум, две
школы второй ступени, музей, научное общество и библиотека... На Чебок-
сарской пристани и на базаре можно видеть чувашей и черемис, выделяющих-
ся своим внешним видом"...
Но еще прежде, чем друзья приблизились к пристани, где можно было ви-
деть чувашей и черемис, их внимание было привлечено к предмету, плывшему
по течению впереди лодки.
- Стул! - закричал Остап. - Администратор! Наш стул плывет.
Компаньоны подплыли к стулу. Он покачивался, вращался, погружался в
воду, снова выплывал, удаляясь от лодки концессионеров. Вода свободно
вливалась в его распоротое брюхо.
Это был стул, вскрытый на "Скрябине" и теперь медленно направлявшийся
в Каспийское море.
- Здорово, приятель! - крикнул Остап. - Давненько не виделись! Знае-
те, Воробьянинов, этот стул напоминает мне нашу жизнь. Мы тоже плывем по
течению. Нас топят, мы выплываем, хотя, кажется, никого этим не радуем.
Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас
не любит. Никому до нас нет дела. Если бы вчера шахматным любителям уда-
лось нас утопить, от нас остался бы только один протокол осмотра трупов:
"Оба тела лежат ногами к юго-востоку, а головами к северо-западу. На те-
ле рваные раны, нанесенные, по-видимому, каким-то тупым орудием"... Лю-
бители били бы нас, очевидно, шахматными досками. Орудие, что и гово-
рить, туповатое... "Труп первый принадлежит мужчине лет пятидесяти пяти,
одет в рваный люстриновый пиджак, старые брюки и старые сапоги. В карма-
не пиджака удостоверение на имя Конрада Карловича гр. Михельсона"...
Вот, Киса, все, что о вас написали бы.
- А о вас бы что написали? - сердито спросил Воробьянинов.
- О! Обо мне написали бы совсем другое. Обо мне написали бы так:
"Труп второй принадлежит мужчине двадцати семи лет. Он любил и страдал.
Он любил деньги и страдал от их недостатка. Голова его с высоким лбом,
обрамленным иссиня-черными кудрями, обращена к солнцу. Его изящные ноги,
сорок второй номер ботинок, направлены к северному сиянию. Тело облачено
в незапятнанные белые одежды, на груди золотая арфа* с инкрустацией из
перламутра и ноты романса "Прощай, ты, Новая Деревня"*. Покойный юноша
занимался выжиганием по дереву*, что видно из обнаруженного в кармане
фрака удостоверения, выданного 23/VIII-24 г. кустарной артелью "Пегас и
Парнас" за №86/1562". И меня похоронят, Киса, пышно, с оркестром, с ре-
чами, и на памятнике моем будет высечено: "Здесь лежит известный тепло-
техник и истребитель* Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, отец кото-
рого был турецко-подданный и умер, не оставив сыну своему Остап-Сулейма-
ну ни малейшего наследства. Мать покойного была графиней и жила нетрудо-
выми доходами"*.
Разговаривая подобным образом, концессионеры приткнулись к чебоксарс-
кому берегу.
Вечером, увеличив капитал на пять рублей продажей васюкинской лодки,
друзья погрузились на теплоход "Урицкий" и поплыли в Сталинград, рассчи-
тывая обогнать по дороге медлительный тиражный пароход и встретиться с
труппой колумбовцев в Сталинграде.
Светящийся гигант понес компаньонов вниз по реке. Миновали Мариинский
посад, Казань, Тетюши, Ульяновск, Сенгилей, село Новодевичье и перед ве-
чером второго дня пути подошли к Жигулям.
Сто раз в этом романе наступал вечер, падало солнце и сияла звезда,
но ни разу еще в этом романе вечер не был наполнен такой кротостью и
предчувствием великих событий, как этот.
Палубы "Урицкого" наполнились оранжевой под заходящим солнцем толпой
пассажиров. Невысокие Жигулевские горы мощно зеленели с правой стороны.
Волнение охватило души пассажиров.
Остап, чудом пробившийся из своего третьего класса к носу парохода,
извлек путеводитель и узнал из него, что путь вдоль Жигулей представляет
исключительное удовольствие.
- "Пароход, - прочел Остап вслух, - проходит близ самого берега, раз-
резая падающие в реку тени береговых вершин. Густой ковер зеленой в раз-
личных оттенках растительности манит путника углубиться в девственную
толщу лесов, чтобы насладиться прекрасным воздухом, полюбоваться откры-
вающимися далями и мощной здесь красавицей Волгой и вспомнить далекое
прошлое, когда неорганизованные бунтарские элементы..."
Пассажиры сгрудились вокруг Остапа.
- "неорганизованные бунтарские элементы, бессильные переустроить сло-
жившийся общественный уклад, "гуляли" тут, наводя страх на купцов и чи-
новников, неизбежно стремившихся к Волге как важному торговому пути. Не-
даром народная память до сих пор сохранила немало легенд, песен и ска-
зок, связанных с бывавшими в Жигулях Ермаком Тимофеевичем, Иваном
Кольцом*, Степаном Разиным и др."
- И др! - повторил Остап, очарованный вечером.
- И др! - застонала толпа, вглядываясь в сумеречные очертания Моло-
децкого кургана.
- И др-р! - загудела пароходная сирена, взывая к пространству, к ле-
гендам, песням и сказкам, покоящимся на вершинах Жигулей.
Луна поднялась, как детский воздушный шар. Девья гора осветилась.
Это было свыше сил человеческих.
Из недр парохода послышалось желудочное урчание гитары, и страстный
женский голос запел:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны,
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны...*
Сочувствующие голоса подхватили песню. Энтузиазм овладевал пароходом.
Все вспоминали "далекое прошлое, когда неорганизованные бунтарские эле-
менты гуляли тут, наводя страх"...
Луна и Жигули производили обычное и неотразимое душой человеческой
впечатление.