комбинатора, что пути к отступлению не было. Поэтому Остап закричал до-
вольно твердым голосом:
- Членам союза - десять копеек, но так как представители милиции мо-
гут быть приравнены к студентам и детям, то с них по пять копеек.
Милиционеры заплатили, деликатно осведомившись, с какой целью взима-
ются пятаки.
- С целью капитального ремонта Провала, - дерзко ответил Остап, -
чтоб не слишком проваливался.
В то время как великий комбинатор ловко торговал видом на малахитовую
лужу, Ипполит Матвеевич, сгорбясь и погрязая в стыде, стоял под акацией
и, не глядя на гуляющих, жевал три врученные ему фразы:
- Месье, же не манж... Гебен зи мир битте... Подайте что-нибудь депу-
тату Государственной думы...
Подавали не то чтоб мало, но как-то невесело. Однако, играя на чисто
парижском произношении слова "манж" и волнуя души бедственным положением
бывшего члена Госдумы, удалось нахватать медяков рубля на три.
Под ногами гуляющих трещал гравий. Оркестр с небольшими перерывами
исполнял Штрауса, Брамса и Грига. Светлая толпа, лепеча, катилась мимо
старого предводителя и возвращалась вспять. Тень Лермонтова незримо ви-
тала над гражданами, вкушавшими на веранде буфета мацони. Пахло одеколо-
ном и нарзанными газами.
- Подайте бывшему члену Государственной думы! - бормотал предводи-
тель.
- Скажите, вы в самом деле были членом Государственной думы? - разда-
лось над ухом Ипполита Матвеевича. - И вы действительно ходили на засе-
дания? Ах! Ах! Высокий класс!
Ипполит Матвеевич поднял лицо и обмер. Перед ним прыгал, как воробу-
шек, толстенький Авессалом Владимирович Изнуренков. Он сменил коричнева-
тый лодзинский костюм на белый пиджак и серые панталоны с игривой искор-
кой. Он был необычайно оживлен и иной раз подскакивал вершков на пять от
земли. Ипполита Матвеевича Изнуренков не узнал и продолжал засыпать его
вопросами.
- Скажите, вы в самом деле видели Родзянко*? Пуришкевич в самом деле
был лысый*? Ах! Ах! Какая тема! Высокий класс!
Продолжая вертеться, Изнуренков сунул растерявшемуся предводителю три
рубля и убежал. Но долго еще в "Цветнике" мелькали его толстенькие ляжки
и чуть ли не с деревьев сыпалось:
- Ах! Ах! Не пой, красавица, при мне ты песни Грузии печальной! Ах!
Ах! Напоминают мне оне иную жизнь и берег дальний*!.. Ах! Ах! А по утру
она вновь улыбалась!.. Высокий класс!..
Ипполит Матвеевич продолжал стоять, обратив глаза к земле. И напрасно
так стоял он. Он не видел многого.
В чудном мраке пятигорской ночи по аллеям парка гуляла Эллочка Щуки-
на, волоча за собой покорного, примирившегося с нею Эрнеста Павловича.
Поездка на Кислые воды была последним аккордом в тяжелой борьбе с дочкой
Вандербильда. Гордая американка недавно с развлекательной целью выехала
в собственной яхте на Сандвичевы острова.
- Хо-хо! - раздавалось в ночной тиши. - Знаменито, Эрнестуля!
Кр-р-расота!
В буфете, освещенном многими лампами, сидел голубой воришка Альхен со
своей супругой Сашхен. Щеки ее по-прежнему были украшены николаевскими
полубакенбардами. Альхен застенчиво ел шашлык по-карски, запивая его ка-
хетинским №2, а Сашхен, поглаживая бакенбарды, ждала заказанной осетри-
ны.
После ликвидации второго дома Собеса (было продано все, включая даже
туальденоровый колпак повара и лозунг: "Тщательно прожевывая пищу, ты
помогаешь обществу") Альхен решил отдохнуть и поразвлечься. Сама судьба
хранила этого сытого жулика*. Он собирался в этот день поехать в Провал,
но не успел. Это спасло его. Остап выдоил бы из робкого завхоза никак не
меньше тридцати рублей.
Ипполит Матвеевич побрел к источнику только тогда, когда музыканты
складывали свои пюпитры, праздничная публика расходилась и только влюб-
ленные парочки усиленно дышали в тощих аллейках "Цветника".
- Сколько насобирали? - спросил Остап, когда согбенная фигура предво-
дителя появилась у источника.
- Семь рублей двадцать девять копеек. Три рубля бумажкой. Остальные -
медь и немного серебра.
- Для первой гастроли дивно! Ставка ответственного работника! Вы меня
умиляете. Киса! Но какой дурак дал вам три рубля, хотел бы я знать? Мо-
жет быть, вы сдачи давали?
- Изнуренков дал.
- Да не может быть! Авессалом? Ишь ты - шарик! Куда закатился! Вы с
ним говорили? Ах, он вас не узнал!..
- Расспрашивал о Государственной думе! Смеялся!
- Вот видите, предводитель, нищим быть не так-то уж плохо, особенно
при умеренном образовании и слабой постановке голоса!.. А вы еще кобени-
лись, лорда-хранителя печати ломали! Ну, Кисочка, и я провел время не
даром. Пятнадцать рублей, как одна копейка. Итого - хватит!
На другое утро монтер получил деньги и вечером притащил два стула.
Третий ступ, по его словам, взять было никак невозможно. На нем звуковое
оформление играло в карты.
Для большей безопасности вскрытия друзья забрались почти на самую
вершину Машука.
Внизу прочными недвижимыми огнями светился Пятигорск. Пониже Пяти-
горска плохонькие огоньки обозначали станицу Горячеводскую. На горизонте
двумя параллельными пунктирными линиями высовывался из-за горы Кисло-
водск.
Остап глянул в звездное небо и вынул из кармана известные уже плоско-
губцы.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Глава XL. Зеленый мыс
Инженер Брунс сидел на каменной веранде дачи на Зеленом Мысу под
большой пальмой, накрахмаленные листья которой бросали острые и узкие
тени на бритый затылок инженера, на белую его рубашку и на гамбсовский
стул из гарнитура генеральши Поповой, на котором томился инженер, дожи-
даясь обеда.
Брунс вытянул толстые наливные губы трубочкой и голосом шаловливого