карапуза протянул:
- Му-у-усик!
Дача молчала.
Тропическая флора ластилась к инженеру. Кактусы протягивали к нему
свои ежовые рукавицы. Драцены гремели листьями. Бананы и саговые пальмы
отгоняли мух с лысины инженера, розы, обвивающие веранду, падали к его
сандалиям.
Но все было тщетно. Брунс хотел обедать. Он раздраженно смотрел на
перламутровую бухту и далекий мысик Батума и певуче призывал:
- Му-у-усик! Му-у-у-сик!
Во влажном субтропическом воздухе звук быстро замирал. Ответа не бы-
ло. Брунс представил себе большого коричневого гуся с шипящей жирной ко-
жей и, не в силах сдержать себя, завопил:
- Мусик!!! Готов гусик?!
- Андрей Михайлович! - закричал женский голос из комнаты. - Не морочь
мне голову!
Инженер, свернувший уже привычные губы в трубочку, немедленно отве-
тил:
- Мусик! Ты не жалеешь своего маленького мужика!
- Пошел вон, обжора! - ответили из комнаты.
Но инженер не покорился. Он собрался было продолжить вызовы гусика,
которые он безуспешно вел уже два часа, но неожиданный шорох заставил
его обернуться.
Из черно-зеленых бамбуковых зарослей вышел человек в рваной синей ко-
соворотке, опоясанный потертым витым шнурком с густыми кистями и в за-
тертых полосатых брюках. На добром лице незнакомца топорщилась лохматая
бородка. В руках он держал пиджак.
Человек приблизился и спросил приятным голосом:
- Где здесь находится инженер Брунс?
- Я инженер Брунс, - сказал заклинатель гусика неожиданным басом, -
чем могу?
Человек молча повалился на колени. Это был отец Федор.
- Вы с ума сошли! - воскликнул инженер, вскакивая. - Встаньте, пожа-
луйста!
- Не встану, - ответил отец Федор, водя годовой за инженером и глядя
на него ясными глазами.
- Встаньте!
- Не встану!
И отец Федор осторожно, чтобы не было больно, стал постукивать голо-
вой о гравий.
- Мусик! Иди сюда! - закричал испуганный инженер. - Смотри, что дела-
ется. Встаньте, я вас прошу! Ну, умоляю вас!
- Не встану! - повторил отец Федор.
На веранду выбежала Мусик, тонко разбиравшаяся в интонациях мужа.
Завидев даму, отец Федор, не подымаясь с колен, проворно переполз
поближе к ней, поклонился в ноги и зачастил:
- На вас, матушка, на вас, голубушка, на вас уповаю!
Тогда инженер Брунс покраснел, схватил просителя под мышки и, нату-
жась, поднял его, чтобы поставить на ноги, но отец Федор схитрил и под-
жал ноги. Возмущенный Брунс потащил странного гостя в угол и насильно
посадил его в полукресло (гамбсовское, отнюдь не из воробьяниновского
особняка, но из гостиной генеральши Поповой).
- Не смею, - забормотал отец Федор, кладя на колени попахивающий ке-
росином пиджак булочника, - не осмеливаюсь сидеть в присутствии высоко-
поставленных особ.
И отец Федор сделал попытку снова пасть на колени.
Инженер с печальным криком придержал отца Федора за плечи.
- Мусик! - сказал он, тяжело дыша. - Поговори с этим гражданином. Тут
какое-то недоразумение.
Мусик сразу взяла деловой тон.
- В моем доме, - сказала она грозно, - пожалуйста, не становитесь ни
на какие колени!..
- Голубушка!.. - умилился отец Федор. - Матушка!..
- Никакая я вам не матушка. Что вам угодно?
Поп залопотал что-то непонятное, но, видно, умилительное. Только пос-
ле долгих расспросов удалось понять, что он, как особой милости, просит
продать ему гарнитур из двенадцати стульев, на одном из которых он в
настоящий момент сидит.
Инженер от удивления выпустил из рук плечи отца Федора, который не-
медленно бухнулся на колени и стал по-черепашьи гоняться за инженером.
- Почему, - кричал инженер, увертываясь от длинных рук отца Федора, -
почему я должен продать свои стулья? Сколько вы ни бухайтесь на колени,
я ничего не могу понять!
- Да ведь это мои стулья! - простонал отец Федор.
- То есть как это ваши? Откуда ваши? С ума вы спятили? Мусик! Теперь
для меня все ясно! Это явный псих!
- Мои, - униженно твердил отец Федор.
- Что ж, по-вашему, я у вас их украл? - вскипел инженер. - Украл?
Слышишь, Мусик? Это какой-то шантаж!
- Ни боже мой, - шепнул отец Федор.
- Если я их у вас украл, то требуйте судом и не устраивайте в моем
доме пандемониума*! Слышишь, Мусик! До чего доходит нахальство! Пообе-
дать не дадут по-человечески!
Нет, отец Федор не хотел требовать "свои" стулья судом. Отнюдь. Он
знал, что инженер Брунс не крал у него стульев. О, нет. У него и в мыс-
лях этого не было. Но эти стулья все-таки до революции принадлежали ему,
отцу Федору, и они бесконечно дороги его жене, умирающей сейчас в Воро-
неже. Исполняя ее волю, а никак не по собственной дерзости, он позволил
себе узнать местонахождение стульев и явиться к гражданину Брунсу. Отец
Федор не просит подаяния. О, нет! Он достаточно обеспечен (небольшой
свечной заводик в Самаре), чтобы усладить последние минуты жены покупкой
старых стульев. Он готов не поскупиться и уплатить за весь гарнитур руб-
лей двадцать.
- Что? - крикнул инженер, багровея. - Двадцать рублей? За прекрасный
гостиный гарнитур? Мусик! Ты слышишь? Это все-таки псих! Ей-богу, псих!
- Я не псих. А единственно выполняя волю пославшей мя жены...
- О, ч-черт, - сказал инженер, - опять ползать начал. Мусик! Он опять
ползает!
- Назначьте же цену! - стенал отец Федор, осмотрительно биясь головой
о ствол араукарии.
- Не портите дерева, чудак вы человек! Мусик, он, кажется, не псих.