лая пена прибоя, словно подол нижней юбки, выбившейся из-под платья не-
ряшливой дамочки.
- Стой! - закричал вдруг отец Федор вознице. - Стой, мусульманин!
И он, дрожа и спотыкаясь, стал выгружать стулья на пустынный берег.
Равнодушный аджарец получил свою пятерку, хлестнул по лошадям и уехал. А
отец Федор, убедившись, что вокруг никого нет, стащил стулья с обрыва на
небольшой, сухой еще кусочек пляжа и вынул топорик.
Минуту он находился в сомнении - не знал, с какого стула начинать.
Потом, словно лунатик, подошел к третьему стулу и зверски ударил топори-
ком по спинке. Стул опрокинулся, не повредившись.
- Ага! - крикнул отец Федор. - Я т-тебе покажу!
И он бросился на стул, как на живую тварь. Вмиг стул был изрублен в
капусту. Отец Федор не слышал ударов топора о дерево, о репс и о пружи-
ны. В могучем реве шторма глохли, как в войлоке, все посторонние звуки.
- Ага! Ага! Ага! - приговаривал отец Федор, рубя с плеча.
Стулья выходили из строя один за другим. Ярость отца Федора все уве-
личивалась. Увеличивался и шторм. Иные волны добирались до самых ног от-
ца Федора.
От Батума до Синопа стоял великий шум. Море бесилось и срывало свое
бешенство на каждом суденышке. Пароход "Ленин", чадя двумя своими труба-
ми и тяжело оседая на корму, подходил к Новороссийску. Шторм вертелся в
Черном море, выбрасывая тысячетонные валы на берега Трапезонта, Ялты,
Одессы и Констанцы. За тишиной Босфора и Дарданелл гремело Средиземное
море. За Гибралтарским проливом бился о Европу Атлантический океан. Сер-
дитая вода опоясывала земной шар.
А на батумском берегу стоял крохотный алчный человечек и, обливаясь
потом, разрубал последний стул. Через минуту все было кончено. Отчаяние
охватило отца Федора. Бросив остолбенелый взгляд на навороченную им гору
ножек, спинок и пружин, отец Федор попятился назад. Волна схватила его
за ноги. Отец Федор завизжал и, вымокший, бросился на шоссе. Большая
волна грянулась о то место, где только что стоял отец Федор, и, катясь
назад, увлекла с собою весь искалеченный гарнитур генеральши Поповой.
Отец Федор уже не видел этого. Он брел по шоссе, согнувшись и прижимая к
груди мокрый кулак.
Он вошел в Батум, сослепу ничего не видя вокруг. Положение его было
самое ужасное. За пять тысяч километров от дома, с двадцатью рублями в
кармане доехать в родной город - было положительно невозможно.
Отец Федор миновал турецкий базар, на котором ему идеальным шепотом
советовали купить пудру Коти*, шелковые чулки и необандероленный сухумс-
кий табак*, потащился к вокзалу и затерялся в толпе носильщиков.
Глава XLI. Под облаками*
Через три дня после сделки концессионеров с монтером Мечниковым театр
Колумба выехал в Тифлис по железной дороге через Махачкалу и Баку. Все
эти три дня концессионеры, не удовлетворившиеся содержимым вскрытых на
Машуке двух стульев, ждали от Мечникова третьего, последнего из колум-
бовских стульев. Но монтер, измученный нарзаном, обратил все двадцать
рублей на покупку простой водки и дошел до такого состояния, что содер-
жался взаперти - в бутафорской.
- Вот вам и Кислые воды! - заявил Остап, узнав об отъезде театра. -
Сучья лапа этот монтер. Имей после этого дело с теаработниками!
Остап стал гораздо суетливее, чем прежде. Шансы на отыскание сокровищ
увеличились безмерно.
- В Тифлисе, - сказал Остап, - нам нечего лениться. Нужны деньги на
поездку во Владикавказ. Оттуда мы поедем в Тифлис на автомобиле по Воен-
но-Грузинской дороге. Очаровательные виды. Захватывающий пейзаж. Чудный
горный воздух! И в финале - всего сто пятьдесят тысяч рублей ноль ноль
копеек. Есть смысл продолжать заседание.
Но выехать из Минеральных Вод было не так-то легко. Воробьянинов ока-
зался бездарным железнодорожным зайцем, и так как попытки его сесть в
поезд оказались безуспешными, то ему пришлось выступить около "Цветника"
в качестве бывшего попечителя учебного округа. Это имело весьма малый
успех. Два рубля за двенадцать часов тяжелой и унизительной работы. Сум-
ма, однако, достаточная для проезда во Владикавказ.
В Беслане Остапа, ехавшего без билета, согнали с поезда, и великий
комбинатор дерзко бежал за поездом версты три, грозя ни в чем не винов-
ному Ипполиту Матвеевичу кулакам. После этого Остапу удалось вскочить на
ступеньку медленно подтягивающегося к Кавказскому хребту поезда. С этой
позиции Остап с любопытством взирал на развернувшуюся перед ним панораму
кавказской горной цепи.
Был четвертый час утра. Горные вершины осветились темно-розовым сол-
нечным светом. Горы не понравились Остапу.
- Слишком много шику! - сказал он. - Дикая красота. Воображение идио-
та. Никчемная вещь*.
У Владикавказского вокзала приезжающих ждал большой открытый автобус
Закавтопромторга*, и ласковые люди говорили:
- Кто поедет по Военно-Грузинской дороге - тех в город везем бесплат-
но.
- Куда же вы, Киса? - сказал Остап. - Нам в автобус. Пусть везут, раз
бесплатно.
Подвезенный автобусом к конторе Закавтопромторга, Остап, однако, не
поспешил записаться на место в машине. Оживленно беседуя с Ипполитом
Матвеевичем, он любовался опоясанной облаком Столовой горой и, находя,
что гора действительно похожа на стол, быстро удалился.
Во Владикавказе пришлось просидеть несколько дней. Но все попытки
достать деньги на проезд по Военно-Грузинской дороге или совершенно не
приносили плодов, или давали средства, достаточные лишь для дневного
пропитания. Попытка взимать с граждан гривенники не удалась. Кавказский
хребет был настолько высок и виден, что брать за его показ деньги не
представлялось возможным. Его было видно почти отовсюду. Других же кра-
сот во Владикавказе не было. Что же касается Терека, то протекал он мимо
"Трека"*, за вход в который деньги взимал город без помощи Остапа. Сбор
подаяний, произведенный Ипполитом Матвеевичем, принес за два дня тринад-
цать копеек.
Тогда Остап извлек из тайников своего походного пиджака колоду карт
и, засев у дороги при выезде из города, затеял игру в три карты. Рядом с
ним стоял проинструктированный Ипполит Матвеевич, который должен был иг-
рать роль восторженного зрителя, удивленного легкостью выигрыша. Позади
друзей в облаках рисовались горные кряжи и снежные пики.