той стороны. По семейному делу поссорился он с женой, а она из обидчивой
фамилии. Плюнула ему в рожу и удрала через границу к родителям. Этот
знакомый посидел дня три один и видит - дело плохо: обеда нет, в комнате
грязно, и решил помириться. Вышел ночью и пошел через границу к тестю.
Тут его пограничники и взяли, пришили дело, посадили на шесть месяцев, а
потом исключили из профсоюза. Теперь, говорят, жена прибежала назад, ду-
ра, а муж в допре* сидит. Она ему передачу носит... А вы тоже через
польскую границу переходили?
- Честное слово, - вымолвил Ипполит Матвеевич, чувствуя неожиданную
зависимость от разговорчивого молодого человека, ставшего на его дороге
к бриллиантам, - честное слово, я подданный РСФСР. В конце концов я могу
вам показать паспорт...
- При современном развитии печатного дела на Западе напечатать со-
ветский паспорт - это такой пустяк, что об этом смешно говорить... Один
мой знакомый доходил до того, что печатал даже доллары. А вы знаете, как
трудно подделать американские доллары? Там бумага с такими, знаете, раз-
ноцветными волосками. Нужно большое знание техники. Он удачно сплавлял
их на московской черной бирже; потом оказалось, что его дедушка, извест-
ный валютчик, покупал их в Киеве и совершенно разорился, потому что дол-
лары были все-таки фальшивые. Так что вы со своим паспортом тоже можете
прогадать.
Ипполит Матвеевич, рассерженный тем, что вместо энергичных поисков
бриллиантов он сидит в вонючей дворницкой и слушает трескотню молодого
нахала о темных делах его знакомых, все же никак не решался уйти. Он
чувствовал сильную робость при мысли о том, что неизвестный молодой че-
ловек разболтает по всему городу, что приехал бывший предводитель. Тогда
- всему конец, а может быть, еще в ГПУ посадят.
- Вы все-таки никому не говорите, что меня видели, - просительно ска-
зал Ипполит Матвеевич, - могут и впрямь подумать, что я эмигрант.
- Вот! Вот это конгениально. Прежде всего актив: имеется эмигрант,
вернувшийся в родной город. Пассив: он боится, что его заберут в ГПУ.
- Да ведь я же вам тысячу раз говорил, что я не эмигрант!
- А кто вы такой? Зачем вы сюда приехали?
- Ну, приехал из города N по делу.
- По какому делу?
- Ну, по личному делу.
- И после этого вы говорите, что вы не эмигрант?.. Один мой знакомый
тоже приехал...
Тут Ипполит Матвеевич, доведенный до отчаяния историями о знакомых
Бендера и видя, что его не собьешь с позиции, покорился.
- Хорошо, - сказал он, - я вам все объясню.
"В конце концов без помощника трудно, - подумал Ипполит Матвеевич, -
а жулик он, кажется, большой. Такой может быть полезен".
Глава VIII. Бриллиантовый дым
Ипполит Матвеевич снял с головы пятнистую касторовую шляпу, расчесал
усы, из которых, при прикосновении гребешка, вылетела дружная стайка не-
больших электрических искр, и, решительно откашлявшись, рассказал Остапу
Бендеру, первому встреченному им проходимцу, все, что ему было известно
о бриллиантах со слов умирающей тещи.
В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и, обращаясь к
железной печке, восторженно вскрикивал:
- Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед - тронулся!
А уже через час оба сидели за шатким столиком и, упираясь друг в дру-
га головами, читали длинный список драгоценностей, некогда украшавших
тещины пальцы, шею, уши, грудь и волосы.
Ипполит Матвеевич, поминутно поправляя колебавшееся на носу пенсне, с
ударением произносил:
- Три нитки жемчуга... Хорошо помню... Две по сорок бусин, а одна
большая - в сто десять... Бриллиантовый кулон... Клавдия Ивановна гово-
рила, что 4000 стоит, старинной работы...
Дальше шли кольца, не обручальные кольца, толстые, глупые и дешевые,
а тонкие, легкие, с впаянными в них чистыми, умытыми бриллиантами; тяже-
лые ослепительные подвески, кидающие на маленькое женское ухо разноцвет-
ный огонь; браслеты в виде змей с изумрудной чешуей; фермуар*, на кото-
рый ушел урожай с 500 десятин пшеницы; жемчужное колье, которое было бы
по плечу разве только знаменитой опереточной примадонне; венцом всего
была сорокатысячная диадема*.
Ипполит Матвеевич оглянулся. По темным углам зачумленной дворницкой
вспыхивал и дрожал изумрудный весенний свет. Бриллиантовый дым держался
под потолком. Жемчужные бусы катились по столу и прыгали по полу. Драго-
ценный мираж потрясал комнату.
Взволнованный Ипполит Матвеевич очнулся только от звуков голоса Оста-
па.
- Выбор неплохой. Камни, я вижу, подобраны со вкусом. Сколько вся эта
музыка стоила?
- Тысяч семьдесят - семьдесят пять.
- Мгу... Теперь, значит, стоит полтораста тысяч.
- Неужели так много? - обрадованно спросил Воробьянинов.
- Не меньше. Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все
это.
- Как плюнуть?!
- Слюной, - ответил Остап, - как плевали до эпохи исторического мате-
риализма. Ничего не выйдет.
- Как же так?
- А вот как. Сколько было стульев?
- Дюжина. Гостиный гарнитур.
- Давно, наверно, сгорел ваш гостиный гарнитур в печках.
Воробьянинов так испугался, что даже встал с места.
- Спокойно, спокойно. За дело берусь я. Заседание продолжается. Кста-
ти, нам с вами нужно заключить небольшой договорчик.
Тяжело дышавший Ипполит Матвеевич кивком головы выразил свое согла-
сие. Тогда Остап Бендер начал вырабатывать условия.
- В случае реализации клада я, как непосредственный участник концес-
сии* и технический руководитель дела, получаю шестьдесят процентов, а
соцстрах можете за меня не платить. Это мне все равно.
Ипполит Матвеевич посерел.
- Это грабеж среди бела дня.
- А сколько же вы думали мне предложить?