- Н-н-ну, пять процентов, ну, десять, наконец. Вы поймите, ведь это
же 15 000 рублей!
- Больше вы ничего не хотите?
- Н-нет.
- А может быть, вы хотите, чтобы я работал даром, да еще дать вам
ключ от квартиры, где деньги лежат, и сказать вам, где нет милиционера?
- В таком случае - простите! - сказал Воробьянинов в нос. - У меня
есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом.
- Ага! В таком случае - простите, - возразил великолепный Остап, - у
меня есть не меньшие основания, как говорил Энди Таккер*, предполагать,
что и я один смогу справиться с вашим делом.
- Мошенник! - закричал Ипполит Матвеевич, задрожав.
Остап был холоден.
- Слушайте, господин из Парижа, а знаете ли вы, что наши бриллианты
почти что у меня в кармане! И вы меня интересуете постольку, поскольку я
хочу обеспечить вашу старость!
Тут только Ипполит Матвеевич понял, какие железные лапы схватили его
за горло.
- Двадцать процентов, - сказал он угрюмо.
- И мои харчи? - насмешливо спросил Остап.
- Двадцать пять.
- И ключ от квартиры?
- Да ведь это тридцать семь с половиной тысяч!
- К чему такая точность? Ну так и быть - пятьдесят процентов. Полови-
на - ваша, половина - моя.
Торг продолжался. Остап еще уступил. Он, из уважения к личности Во-
робьянинова, соглашался работать из сорока процентов.
- Шестьдесят тысяч! - кричал Воробьянинов.
- Вы довольно пошлый человек, - возражал Бендер, - вы любите деньги
больше, чем надо.
-А вы не любите денег? - взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.
- Я не люблю.
- Зачем же вам шестьдесят тысяч?
- Из принципа!
Ипполит Матвеевич только дух перевел.
- Ну что, тронулся лед? - добавил Остап.
Воробьянинов запыхтел и покорно сказал:
- Тронулся.
- Ну, по рукам, уездный предводитель команчей! Лед тронулся! Лед тро-
нулся, господа присяжные заседатели!
После того как Ипполит Матвеевич, обидевшись на прозвище "предводите-
ля команчей", потребовал извинений и Остап, произнося извинительную
речь, назвал его фельдмаршалом, - приступили к выработке диспозиции.
В это время дворник Тихон пропивал в пивной "Фазис" рубль, чудесным
образом попавший в его руку. Пять слепых гармонистов, тесно прижавшись
друг к другу, сидели на крохотном деревянном островке, морщась от доле-
тавших до них брызг пивного прибоя.
Появлением барина и тремя бутылками пива дворник был растроган до
глубины души. Все казалось ему превосходным: и барин, и пиво, и даже
предостерегающий плакат: "Прозба непреличными словами не выражатся".
Слово "не" давно уже было вырвано с мясом каким-то весельчаком. И эта
особенность страшно смешила дворника Тихона. Дворник крутил головой и
бормотал:
- Выдумали же, дьяволы!
Насмеявшись вдоволь, дворник Тихон взял последнюю свою бутылку и по-
шел к соседнему столику, за которым сидели совершенно ему не знакомые
штатские молодые люди.
- А что, солдатики, - спросил Тихон, подсаживаясь, - верно говорят,
что помещикам землю скоро отдавать будут?*
Молодые люди загоготали. Один из них спросил:
- Ты-то сам из помещиков будешь?
- Мы из дворников, - ответил Тихон, - а, буду говорить, помещик, по-
ложим, вернулся. И ему земли не дадут?
- Ну ясно, дура ты, не дадут.
Тихон очень удивился, допил пиво, опьянел еще больше и заболботал
что-то несуразное про вернувшегося барина. Молодые люди насилу высадили
его из-за своего столика.
- Барин, - бормотал Тихон, - медаль даст. Приехал мой барин.
- Ну и дурак же! - подытожили молодые люди. - Это чей дворник?
- Вдовьего дома. Бывшего Воробьянинского.
- Вернется он сюда, как же! Ему и заграницей неплохо.
- А может, вернулся - в спецы метит.
В полночь дворник Тихон, хватаясь руками за все попутные палисадники
и надолго приникая к столбам, тащился в свою пещеру. На его несчастье
было новолунье.
- А! Пролетарий умственного труда! Работник метлы! - воскликнул Ос-
тап, завидя согнутого в колесо дворника.
Дворник замычал низким и страстным голосом, каким иногда, среди ноч-
ной тишины, вдруг горячо и хлопотливо начинает мычать унитаз.
- Это конгениально, - сообщил Остап Ипполиту Матвеевичу, - а ваш
дворник довольно-таки большой пошляк. Разве можно так напиваться на
рубль?
- М-можно, - сказал неожиданно прозревший дворник.
- Послушай, Тихон, - начал Ипполит Матвеевич, не знаешь ли ты, дру-
жок, что с моей мебелью?
Остап осторожно поддерживал Тихона, чтобы речь могла свободно литься
из его широко открытого рта. Ипполит Матвеевич в напряжении ждал. Но из
дворницкого рта, в котором зубы росли не подряд, а через один, вырвался
оглушающий крик:
- Бывывывали дни вессселые*...
Дворницкая наполнилась громом и звоном. Дворник трудолюбиво и стара-
тельно исполнял свой хорал, не пропуская ни единого слова. Он ревел,
двигаясь по комнате, то бессознательно ныряя под стол, то ударяясь кар-
тузом о медную цилиндрическую гирю "ходиков", то становясь на одно коле-
но. Ему было страшно весело.
Ипполит Матвеевич совсем потерялся.
- Придется отложить опрос свидетелей до утра, - сказал Остап. - Будем
спать.
Дворника, тяжелого во сне, как комод, перенесли на скамью. Воробьяни-
нов и Остап спали вдвоем на дворницкой кровати. У Остапа под пиджаком