Слышен звон бубенцов издалека.
Это тройки знакомый разбег.
А вдали простирался широко
Белым саваном искристый снег.*
Предводитель хора, в серой толстовке из того же туальденора и ту-
альденоровых брюках, отбивал такт обеими руками и, вертясь, покрикивал:
- Дисканты, тише! Кокушкина - слабее!
Он увидел Остапа, но, не в силах удержать движение своих рук, только
недоброжелательно на него посмотрел и продолжал дирижировать. Хор с уси-
лием загремел, как сквозь подушку:
- Скажите, где здесь можно видеть товарища завхоза? - вымолвил Остап,
прорвавшись в первую же паузу.
- А в чем дело, товарищ?
Остап подал дирижеру руку и дружелюбно спросил:
- Песни народностей? Очень интересно. Я инспектор пожарной охраны.
Завхоз застыдился.
- Да, да, - сказал он, конфузясь, - это как раз кстати. Я даже доклад
собирался писать.
- Вам нечего беспокоиться, - великодушно заявил Остап, - я сам напишу
доклад. Ну, давайте смотреть помещение.
Альхен мановением руки распустил хор, и старухи удалились мелкими ра-
достными шажками.
- Пожалуйте за мной, - пригласил завхоз.
Прежде чем пройти дальше, Остап уставился на мебель первой комнаты. В
комнате стояли стол, две садовые скамейки на железных ногах (в спинку
одной из них было глубоко врезано имя - Коля) и рыжая фисгармония.
- В этой комнате примусов не зажигают? Временные печи и тому подоб-
ное?
- Нет, нет. Здесь у нас занимаются кружки: хоровой, драматический,
изобразительные искусства, музыкальный кружок...
Дойдя до слова "музыкальный", Александр Яковлевич покраснел. Сначала
запылал подбородок, потом лоб и щеки. Альхену было очень стыдно. Он дав-
но уже продал все инструменты духовой капеллы. Слабые легкие старух все
равно выдували из них только щенячий визг. Было смешно видеть эту грома-
ду металла в таком беспомощном положении. Альхен не мог не украсть ка-
пеллу. И теперь ему было очень стыдно.
На стене, простершись от окна до окна, висел лозунг, написанный белы-
ми буквами на куске туальденора мышиного цвета:
"Духовой оркестр - путь к коллективному творчеству".
- Очень хорошо, - сказал Остап, - комната для кружковых занятий ника-
кой опасности в пожарном отношении не представляет. Перейдем дальше.
Пройдя фасадные комнаты воробьяниновского особняка быстрым аллюром,
Остап нигде не заметил орехового стула с гнутыми ножками, обитого свет-
лым английским ситцем в цветочках. По стенам утюженного мрамора были
наклеены приказы по дому №2 Старсобеса. Остап читал их, время от времени
энергично спрашивая: "Дымоходы прочищаются регулярно? Печи в порядке?"
И, получая исчерпывающие ответы, двигался дальше.
Инспектор пожарной охраны усердно искал в доме хотя бы один уголок,
представляющий опасность в пожарном отношении, но в пожарном отношении
все было благополучно. Зато розыски клада были безуспешны. Остап входил
в спальни старух, которые при его появлении вставали и низко кланялись.
Здесь стояли койки, устланные ворсистыми, как собачья шерсть, одеялами,
с одной стороны которых фабричным способом было выткано слово "Ноги".
Под кроватями стояли сундучки, выдвинутые по инициативе Александра Яков-
левича, любившего военную постановку дела, ровно на одну треть.
Все в доме №2 поражало глаз своей чрезмерной скромностью: и меблиров-
ка, состоявшая исключительно из садовых скамеек, привезенных с Александ-
ровского, ныне имени Пролетарских Субботников, бульвара, и базарные ке-
росиновые лампочки, и самые одеяла с пугающим словом "Ноги". Но одно
лишь в доме было сделано крепко и пышно - это были дверные пружины.
Дверные приборы были страстью Александра Яковлевича. Положив великие
труды, он снабдил все без исключения двери пружинами самых разнообразных
систем и фасонов. Здесь были простейшие пружины, в виде железной штанги.
Были духовые пружины с медными цилиндрическими насосами. Были приборы на
блоках со спускающимися увесистыми дробовыми мешочками. Были еще пружины
конструкций таких сложных, что собесовский слесарь только удивленно ка-
чал головой. Все эти цилиндры, пружины и противовесы обладали могучей
силой. Двери захлопывались с такою же стремительностью, как дверцы мыше-
ловок. От работы дверных механизмов дрожал весь дом. Старухи с печальным
писком спасались от набрасывавшихся на них дверей, но убежать удавалось
не всегда. Двери настигали беглянок и толкали их в спину, а сверху с
глухим карканьем уже спускался противовес, пролетая мимо виска, как яд-
ро.
Когда Бендер с завхозом проходили по дому, двери салютовали страшными
ударами. Казалось, что возвращаются дни гражданской войны.
За всем этим крепостным великолепием ничего не скрывалось - стула не
было. В поисках пожарной опасности инспектор попал на кухню. Там, в
большом бельевом котле, варилась каша, запах которой великий комбинатор
учуял еще в вестибюле. Остап покрутил носом и сказал:
- Это что, на машинном масле?
- Ей-богу, на чистом сливочном! - сказал Альхен, краснея до слез. -
Мы на ферме покупаем.
Ему было очень стыдно.
- А! Впрочем, это пожарной опасности не представляет, - заметил Ос-
тап.
В кухне стула тоже не было. Была только жирная табуретка, на которой
сидел повар в переднике и колпаке из туальденора.
- Почему это у вас все наряды серого цвета, да и кисейка такая, что
ею только окна вытирать?
Застенчивый Альхен потупился еще больше.
- Кредитов отпускают в недостаточном количестве.
Он был противен самому себе.
Остап сомнительно посмотрел на него и сказал: