которые прямо руками выкапывали из бочки кислую капусту и обжирались ею.
Ели они в молчании. Один только Паша Эмильевич по-гурмански крутил голо-
вой и, снимая с усов капустные водоросли, с трудом говорил:
- Такую капусту грешно есть помимо водки*.
- Новая партия старушек? - спросил Остап.
- Это сироты, - ответил Альхен, выжимая плечом инспектора из кухни и
исподволь грозя сиротам кулаком.
- Дети Поволжья*?
Альхен замялся.
- Тяжелое наследье царского режима?
Альхен развел руками, мол, ничего не поделаешь, раз такое наследие.
- Совместное воспитание обоих полов по комплексному методу?
Застенчивый Александр Яковлевич тут же, без промедления, пригласил
пожарного инспектора отобедать чем бог послал.
В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубров-
ки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го
сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок.
- Сашхен, - сказал Александр Яковлевич, - познакомься с товарищем из
Губпожара.
Остап артистически раскланялся с хозяйкой дома и объявил ей такой
длиннющий и двусмысленный комплимент, что даже не смог его довести до
конца. Сашхен - рослая дама, миловидность которой была несколько обезоб-
ражена николаевскими полубакенбардами*, тихо засмеялась и выпила с муж-
чинами.
- Пью за ваше коммунальное хозяйство! - воскликнул Остап.
Обед прошел весело, и только за компотом Остап вспомнил о цели своего
посещения.
- Отчего, - спросил он, - в вашем кефирном заведении такой скудный
инвентарь?
- Как же, - заволновался Альхен, - а фисгармония?
- Знаю, знаю - вокс гуманум*. Но посидеть у вас со вкусом абсолютно
не на чем. Одни садовые лоханки.
- В красном уголке есть стул, - обиделся Альхен, - английский стул.
Говорят, еще от старой обстановки остался.
- А я, кстати, не видел вашего красного уголка. Как он в смысле по-
жарной охраны? Не подкачает? Придется посмотреть.
- Милости просим.
Остап поблагодарил хозяйку за обед и тронулся.
В красном уголке примусов не разводили, временных печей не было, ды-
моходы были в исправности и прочищались регулярно, но стула, к непомер-
ному удивлению Альхена, не было. Остап даже заскрипел от недовольства.
Бросились искать стул. Заглядывали под кровати и под скамейки, отодвину-
ли для чего-то фисгармонию, допытывались у старушек, которые опасливо
поглядывали на Пашу Эмильевича, но стула так и не нашли. Паша Эмильевич
проявил в розысках стула большое упорство. Все уже успокоились, а Паша
Эмильевич все еще бродил по комнатам, заглядывал под графины, передвигал
чайные жестяные кружки и бормотал:
- Где же он может быть? Сегодня он был, я видел его собственными гла-
зами. Смешно даже.
- Грустно, девицы*, - ледяным голосом сказал Остап.
- Это просто смешно! - нагло повторял Паша Эмильевич.
Но тут певший все время огнетушитель "Эклер" взял самое верхнее фа,
на что способна одна лишь народная артистка республики Нежданова*, смолк
на секунду и с криком выпустил первую пенную струю, залившую потолок и
сбившую с головы повара туальденоровый колпак. За первой струей пено-
гон-огнетушитель выпустил вторую струю туальденорового цвета, повалившую
несовершеннолетнего Исидора Яковлевича. После этого работа "Эклера" ста-
ла бесперебойной.
К месту происшествия ринулись Паша Эмильевич, Альхен и все уцелевшие
Яковлевичи.
- Чистая работа! - сказал Остап. - Идиотская выдумка!
Старухи, оставшись с Остапом наедине без начальства, сейчас же стали
заявлять претензии.
- Брательников в доме поселил. Обжираются.
- Поросят молоком кормит, а нам кашу сует.
- Все из дому повыносил.
- Спокойно, девицы, - сказал Остап, отступая, - это к вам из инспек-
ции труда придут. Меня сенат не уполномочил.
Старухи не слушали.
- А Пашка-то Мелентьевич, этот стул он сегодня унес и продал. Сама
видела.
- Кому? - закричал Остап.
- Продал и все. Мое одеяло продать хотел.
В коридоре шла ожесточенная борьба с огнетушителем. Наконец челове-
ческий гений победил, и пеногон, растоптанный железными ногами Паши
Эмильевича, последний раз выблевал вялую струю и затих навсегда.
Старух послали мыть пол. Инспектор пожарной охраны втянул в себя воз-
дух, пригнул голову и, слегка покачивая бедрами, подошел к Паше
Эмильевичу.
- Один мой знакомый, - сказал Остап веско, - тоже продавал госу-
дарственную мебель. Теперь он пошел в монахи - сидит в допре.
- Мне ваши беспочвенные обвинения странны, - заметил Паша Эмильевич,
от которого шел сильный запах пенных струй.
- Ты кому продал стул? - спросил Остап позванивающим шепотом.
Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял,
что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами.
- Перекупщику, - ответил он.
- Адрес?
- Я его в первый раз в жизни видел.
- Первый раз в жизни?
- Ей-богу.
- Набил бы я тебе рыло, - мечтательно сообщил Остап, - только Зара-
тустра не позволяет*. Ну, пошел к чертовой матери!..
Паша Эмильевич искательно улыбнулся и стал отходить.
- Ну, ты, жертва аборта, - высокомерно сказал Остап, - отдай концы,
не отчаливай. Перекупщик что, блондин, брюнет?
Паша Эмильевич стал подробно объяснять. Остап внимательно его выслу-
шал и окончил интервью словами:
- Это, безусловно, к пожарной охране не относится.
В коридоре к уходящему уже Бендеру подошел застенчивый Альхен и дал
ему червонец.