раскрыл толстые книги учета и распределения.
- Все здесь, - сказал он, - весь Старгород! Вся мебель! У кого когда
взято, кому когда выдано. А вот это - алфавитная книга - зеркало жизни!
Вам про чью мебель? Купца первой гильдии Ангелова? Пожа-алуйста. Смотри-
те на букву А. Буква А, Ак, Ам, Aн, Aнгелов... Номер... Вот. 82742. Те-
перь книгу учета сюда. Страница 142. Где Ангелов? Вот Ангелов. Взято у
Ангелова 18 декабря 1918 года - рояль "Беккер" №97012, табурет к нему
мягкий, бюро две штуки, гардеробов четыре - два красного дерева, ши-
фоньер один и так далее... А кому дано?.. Смотрим книгу распределения.
Тот же номер 82742... Дано... Шифоньер - в Горвоенком, гардеробов три
штуки - в детский интернат "Жаворонок"... И еще один гардероб - в личное
распоряжение секретаря Старпродкомгуба*. А рояль куды пошел? Пошел рояль
в Собес, во 2-й дом. И посейчас там рояль есть...
"Что-то не видел я там такого рояля", - подумал Остап, вспомнив зас-
тенчивое личико Альхена.
- Или, примерно, у правителя канцелярии городской управы Мурина... На
букву М, значит, и нужно искать... Все тут. Весь город. Рояли тут, ко-
зетки всякие, трюмо, кресла, диванчики, пуфики, люстры... Сервизы даже,
и то есть...
- Ну, - сказал Остап, - вам памятник нужно нерукотворный воздвиг-
нуть*. Однако ближе к телу. Например, буква В...
- Есть буква В, - охотно отозвался Коробейников. - Сейчас. Вм, Вн,
Ворицкий №48238, Воробьянинов, Ипполит Матвеевич, батюшка ваш, царство
ему небесное, большой души был человек... Рояль "Беккер" № 5480009, вазы
китайские маркированные четыре, французского завода "Сэвр", ковров-обюс-
сонов* восемь разных размеров, гобелен "Пастушка", гобелен "Пастух", те-
кинских ковров два, хорасанских ковров один, чучело медвежье с блюдом
одно, спальный гарнитур - двенадцать мест, столовый гарнитур - шестнад-
цать мест, гостиный гарнитур - четырнадцать мест, ореховый, мастера
Гамбса работы...
- А кому роздано? - в нетерпении спросил Остап.
- Это мы сейчас. Чучело медвежье с блюдом - во второй район милиции.
Гобелен "Пастух" - в фонд художественных ценностей. Гобелен "Пастушка" -
в клуб водников. Ковры обюссон, текинские и хоросан - в Наркомвнешторг.
Гарнитур спальный - в союз охотников, гарнитур столовый - в Старгородс-
кое отделение Главчая. Гарнитур гостиный ореховый - по частям. Стол
круглый и стул один - во 2-й дом Собеса, диван с гнутой спинкой - в рас-
поряжение жилотдела, до сих пор в передней стоит, всю обивку промаслили,
сволочи... И еще один стул товарищу Грицацуеву, как инвалиду империалис-
тической войны, по его заявлению и грифу завжилотделом т. Буркина. Де-
сять стульев - в Москву, в Государственный музей мебели*, согласно цир-
кулярного письма Наркомпроса... Вазы китайские маркированные...
- Хвалю! - сказал Остап, ликуя. - Это конгениально! Хорошо бы и на
ордера посмотреть.
- Сейчас, сейчас и до ордеров доберемся. На №48238, литера В...
Архивариус подошел к шкафу и, поднявшись на цыпочки, достал нужную
пачку солидных размеров.
- Вот-с. Вся вашего батюшки мебель тут. Вам все ордера?
- Куда мне все... Так... Воспоминания детства - гостиный гарнитур...
Помню, игрывал я в гостиной, на ковре Хорасан, глядя на гобелен "Пастуш-
ка"... Хорошее было время - золотое детство!.. Так вот, гостиным гарни-
туром мы, папаша, и ограничимся.
Архивариус с любовью стал расправлять пачку зеленых корешков и при-
нялся разыскивать там требуемые ордера. Коробейников отобрал пять орде-
ров. Один ордер на десять стульев, два - по одному стулу, один - на
круглый стол и один - на гобелен "Пастушка".
- Изволите ли видеть. Все в порядке. Где что стоит - все известно. На
корешках все адреса прописаны и собственноручная подпись получателя. Так
что никто в случае чего не отопрется. Может быть, хотите генеральши По-
повой гарнитур? Очень хороший. Тоже гамбсовская работа.
Но Остап, движимый любовью исключительно к родителям, схватил ордера,
засунул их на самое дно бокового кармана, а от генеральшиного гарнитура
отказался.
- Можно расписочку писать? - осведомился архивариус, ловко выгибаясь.
- Можно, - любезно сказал Бендер, - пишите, борец за идею.
- Так я уж напишу.
- Кройте!
Перешли в первую комнату. Коробейников каллиграфическим почерком на-
писал расписку и, улыбаясь, передал ее гостю. Главный концессионер нео-
быкновенно учтиво принял бумажку двумя пальцами правой руки и положил ее
в тот же карман, где уже лежали драгоценные ордера.
- Ну, пока, - сказал он, сощурясь, - я вас, кажется, сильно обеспоко-
ил. Не смею больше обременять своим присутствием. Вашу руку, правитель
канцелярии.
Ошеломленный архивариус вяло пожал поданную ему руку.
- Пока, - повторил Остап.
Он двинулся к выходу.
Коробейников ничего не понял. Он даже посмотрел на стол - не оставил
ли там гость денег, но на столе денег не было. Тогда архивариус очень
тихо спросил:
- А деньги?
- Какие деньги? - сказал Остап, открывая входную дверь. - Вы, кажет-
ся, спросили про какие-то деньги?
- Да как же! За мебель! За ордера!
- Голуба, - пропел Остап, - ей-богу, клянусь честью покойного батюш-
ки. Рад душой, но нету, забыл взять с текущего счета...
Старик задрожал и вытянул вперед хилую свою лапку, желая задержать
ночного посетителя.
- Тише, дурак, - сказал Остап грозно, - говорят тебе русским языком -
завтра, значит, завтра. Ну, пока! Пишите письма!..
Дверь с треском захлопнулась. Коробейников снова открыл ее и выбежал
на улицу, но Остапа уже не было. Он быстро шел мимо моста. Проезжавший
через виадук локомотив осветил его своими огнями и завалил дымом.
- Лед тронулся! - закричал Остап машинисту. - Лед тронулся, господа
присяжные заседатели!
Машинист не расслышал, махнул рукой, колеса машины сильнее задергали
стальные локти кривошипов, и паровоз умчался.
Коробейников постоял на ледяном ветерке минуты две и, мерзко сквер-
нословя, вернулся в свой домишко. Невыносимая горечь охватила его. Он
стал посреди комнаты и в ярости стал пинать стол ногой. Подпрыгивала пе-
пельница, сделанная на манер калоши с красной надписью "Треугольник", и