же вернулся.
Друзья вытащили на свет зеленые корешки ордеров и принялись их тща-
тельно изучать.
- Ордер на гобелен "Пастушка", - сказал Ипполит Матвеевич мечта-
тельно, - я купил этот гобелен у петербургского антиквара.
- К черту пастушку! - крикнул Остап, разрывая ордер в лапшу.
- Стол круглый... Как видно, от гарнитура...
- Дайте сюда столик! К чертовой матери столик.
Остались два ордера. Один на 10 стульев, выданный Государственному
музею мебели в Москве. Нескучный сад, №11. Другой - на один стул - "тов.
Грицацуеву, в Старгороде, по улице Плеханова, 15".
- Готовьте деньги, - сказал Остап, - возможно, в Москву придется
ехать.
- Но тут же тоже есть стул.
- Один шанс против десяти. Чистая математика. Да и то, если гражданин
Грицацуев не растапливал им буржуйку.
- Не шутите так, не нужно.
- Ничего, ничего, либер фатер Конрад Карлович Михельсон, найдем! Свя-
тое дело! Батистовые портянки будем носить, крем Марго кушать.
- Мне почему-то кажется, - заметил Ипполит Матвеевич, - что ценности
должны быть именно в этом стуле.
- Ах! Вам кажется? Что вам еще кажется? Ничего? Ну, ладно. Будем ра-
ботать по-марксистски. Предоставим небо птицам, а сами обратимся к
стульям*. Я измучен желанием поскорее увидеться с инвалидом империалис-
тической войны, гражданином Грицацуевым, улица Плеханова, дом 75. Не
отставайте, Конрад Карлович. План составим по дороге.
Проходя мимо двери отца Федора, мстительный сын турецкого подданного
пнул ее ногой. Из номера послышалось слабое рычание затравленного конку-
рента.
- Как бы он за нами не пошел! - испугался Ипполит Матвеевич.
- После сегодняшнего свидания министров на яхте - никакое сближение
невозможно. Он меня боится.
Друзья вернулись только к вечеру. Ипполит Матвеевич был озабочен. Ос-
тап сиял. На нем были новые малиновые башмаки, к каблукам которых были
привинчены круглые, изборожденные, как граммофонная пластинка, резиновые
набойки, шахматные носки в зеленую и черную клетку, кремовая кепка и по-
лушелковый шарф румынского оттенка*.
- Есть-то он есть, - сказал Ипполит Матвеевич, вспоминая визит к вдо-
ве Грицацуевой, - но как этот стул достать? Купить?
- Как же, - ответил Остап, - не говоря уже о совершенно непроизводи-
тельном расходе, это вызовет толки. Почему один стул? Почему именно этот
стул?..
- Что же делать?
Остап с любовью осмотрел задники новых штиблет.
- Шик модерн, - сказал он. - Что делать? Не волнуйтесь, председатель,
беру операцию на себя. Перед этими ботиночками ни один стул не устоит.
- Нет, вы знаете, - оживился Ипполит Матвеевич, - когда вы разговари-
вали с госпожой Грицацуевой о наводнении, я сел на наш стул, и, честное
слово, я чувствовал под собой что-то твердое. Они там, ей-богу, там...
Ну вот, ей-богу ж, я чувствую.
- Не волнуйтесь, гражданин Михельсон.
- Его нужно ночью выкрасть! Ей-богу, выкрасть!
- Однако для предводителя дворянства у вас слишком мелкие масштабы. А
технику этого дела вы знаете? Может быть, у вас в чемодане запрятан по-
ходный несессер с набором отмычек? Выбросьте из головы! Это типичное пи-
жонство, грабить бедную вдову.
Ипполит Матвеевич опомнился.
- Хочется ведь скорее, - сказал он умоляюще.
- Скоро только кошки родятся, - наставительно заметил Остап. - Я же-
нюсь на ней.
- На ком?!
- На мадам Грицацуевой.
- Зачем же?
- Чтобы спокойно, без шума, покопаться в стуле.
- Но ведь вы себя связываете на всю жизнь!
- Чего не сделаешь для блага концессии!
- На всю жизнь...
Ипполит Матвеевич в крайнем удивлении взмахнул руками. Пасторское
бритое лицо его ощерилось. Показались не чищенные со дня отъезда из го-
рода N голубые зубы.
- На всю жизнь! - прошептал Ипполит Матвеевич. - Это большая жертва.
- Жизнь! - сказал Остап. - Жертва! Что вы знаете о жизни и о жертвах?
Или вы думаете, что если вас выселили из вашего особняка, вы знаете
жизнь?! И если у вас реквизировали поддельную китайскую вазу, то это
жертва? Жизнь, господа присяжные заседатели, это сложная штука, но, гос-
пода присяжные заседатели, эта сложная штука открывается просто, как
ящик. Надо только уметь его открыть. Кто не может открыть, тот пропада-
ет. Вы слыхали о гусаре-схимнике?
Ипполит Матвеевич не слыхал.
- Буланов! Не слыхали? Герой аристократического Петербурга?.. Сейчас
услышите...
И Остап Бендер рассказал Ипполиту Матвеевичу историю, удивительное
начало которой взволновало весь светский Петербург, а еще более удиви-
тельный конец потерялся и прошел решительно никем не замеченным в пос-
ледние годы.
Рассказ о гусаре-схимнике
Блестящий гусар, граф Алексей Буланов, как правильно сообщил Бендер,
был действительно героем аристократического Петербурга. Имя великолепно-
го кавалериста и кутилы не сходило с уст чопорных обитателей дворцов по
Английской набережной и со столбцов светской хроники. Очень часто на
страницах иллюстрированных журналов появлялся фотографический портрет
красавца-гусара - куртка, расшитая бранденбурами и отороченная зернистым
каракулем, высокие прилизанные височки и короткий победительный нос.
За графом Булановым катилась слава участника многих тайных дуэлей,
имевших роковой исход, явных романов с наикрасивейшими, неприступнейшими
дамами света, сумасшедших выходок против уважаемых в обществе особ и
прочувствованных кутежей, неизбежно кончавшихся избиением штафирок.
Граф был красив, молод, богат, счастлив в любви, счастлив в картах и