Рассказав Ипполиту Матвеевичу эту в высшей степени поучительную исто-
рию, Остап почистил рукавом пиджака свои малиновые башмачки, сыграл на
губах туш и удалился.
Под утро он ввалился в номер, разулся, поставил малиновую обувь на
ночной столик и стал поглаживать глянцевитую кожу, с нежной страстью
приговаривая:
- Мои маленькие друзья.
- Где вы были? - спросил Ипполит Матвеевич спросонья.
- У вдовы, - глухо ответил Остап.
- Ну?
Ипполит Матвеевич оперся на локоть.
- И вы женитесь на ней?
Глаза Остапа заискрились.
- Теперь я должен жениться, как честный человек.
Ипполит Матвеевич сконфуженно хрюкнул.
- Знойная женщина, - сказал Остап, - мечта поэта. Провинциальная не-
посредственность. В центре таких субтропиков давно уже нет, но на пери-
ферии, на местах - еще встречаются.
- Когда же свадьба?
- Послезавтра. Завтра нельзя, 1-е мая - все закрыто.
- Как же будет с нашим делом? Вы женитесь... Может быть, придется
ехать в Москву...
- Ну, чего вы беспокоитесь? Заседание продолжается.
- А жена?
- Жена? Бриллиантовая вдовушка? Последний вопрос. Внезапный отъезд по
вызову из центра. Небольшой доклад в Малом Совнаркоме*. Прощальная слеза
и цыпленок на дорогу*. Поедем с комфортом. Спите. Завтра у нас свободный
день.
Глава XV. Дышите глубже, вы взволнованы!
В утро первого мая Виктор Михайлович Полесов, снедаемый обычной жаж-
дой деятельности, выскочил на улицу и помчался к центру. Сперва его раз-
нообразные таланты не могли найти себе должного применения, потому что
народу было еще мало и праздничные трибуны, оберегаемые конными милицио-
нерами, были пусты. Но часам к девяти в разных концах города замурлыка-
ли, засопели и засвистали оркестры. Из ворот выбегали домашние хозяйки.
Послышался смех и улюлюканье - с трибуны гнали возбужденно лающего пса.
Колонна музработников в мягких отложных воротничках каким-то образом
втиснулась в середину шествия железнодорожников, путаясь под ногами и
всем мешая. Грузовик, одетый новеньким зеленым паровозом серии "Щ"*, все
время наскакивал на музработников сзади. При этом на работников гобоя и
флейты из самого паровозного брюха неслись крики:
- Где ваш распорядитель? Вам разве по Красноармейской?! Не видите,
влезли и создали пробку!
Тут, на горе музработников, в дело вмешался Виктор Михайлович.
- Конечно же, вам сюда в переулок нужно сворачивать! Праздника даже
не могут организовать! - надрывался Полесов. - Сюда! Сюда! Удивительное
безобразие!
Грузовики Старкомхоза и Мельстроя развозили детей. Самые маленькие
стояли у бортов грузовика, а ростом побольше - в середине. Несовершенно-
летнее воинство потряхивало бумажными флажками и веселилось до упаду.
Стучали пионерские барабаны. Допризывники выгибали груди и старались
идти в ногу. Было тесно, шумно и жарко. Ежеминутно образовывались заторы
и ежеминутно же рассасывались. Чтобы скоротать время в заторе, - качали
старичков и активистов. Старички причитали бабьими голосами. Активисты
летали молча, с серьезными лицами. В одной веселой колонне приняли про-
диравшегося на другую сторону Виктора Михайловича за распорядителя и
стали качать его. Полесов дергал ногами, как паяц.
Пронесли чучело английского министра Чемберлена, которого рабочий с
анатомической мускулатурой бил картонным молотом по цилиндру. На цилинд-
ре была надпись: "Лига Наций"*. Проехали на автомобиле три комсомольца
во фраках и белых перчатках. Они сконфуженно поглядывали на толпу.
- Васька! - кричали с тротуара. - Буржуй! Отдай подтяжки!
Девушки пели. В толпе служащих Собеса шел Альхен с большим красным
бантом и задумчиво пел:
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!..*
Физкультурники по команде раздельно кричали нечто невнятное.
Все шло, ехало, валило и маршировало к новому трамвайному депо, из
которого ровно в час дня должен был выйти первый в Старгороде электри-
ческий трамвай.
Никто в точности не знал, когда начали строить старгородский трамвай.
Как-то, в двадцатом году, когда начались субботники, деповцы и канатчики
пошли с музыкой на Гусище и весь день копали какие-то ямы. Нарыли очень
много глубоких и больших ям. Среди работающих бегал товарищ в инженерной
фуражке*. За ним ходили с разноцветными шестами десятники. В следующий
субботник работали в том же месте. Две ямы, вырытые не там, где надо,
пришлось снова завалить. Товарищ в инженерной фуражке, как наседка, на-
летал на десятников и требовал объяснений. Новые ямы рыли еще глубже и
шире.
Потом привезли кирпич и появились настоящие строительные рабочие. Они
начали выкладывать фундамент. Затем все стихло. Товарищ в инженерной фу-
ражке приходил еще иногда на опустевшую постройку и долго расхаживал в
обложенной кирпичом яме, бормоча:
- Хозрасчет!
Он похлопывал по фундаменту палкой и бежал домой, в город, закрывая
ладонями замерзшие уши.
Фамилия инженера была Треухов.
Трамвайная станция, постройка которой замерла на фундаменте, была за-
думана Треуховым уже давно, еще в 1912 году, но городская управа проект
отвергла. Через два года Треухов возобновил штурм городской управы, но
помешала война. После войны помешала революция. Теперь помешали нэп,
хозрасчет, самоокупаемость*. Фундамент на лето зарастал цветами, а зимою
дети устраивали там ледяные горки.
Треухов мечтал о большом деле. Ему нудно было служить в отделе благо-
устройства Старкомхоза, чинить обочины тротуаров и составлять сметы на