И Виктор Михайлович проходными дворами, поминутно оглядываясь, повел
компаньонов к дому гадалки, в Перелешинский переулок.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Глава XVI. Cоюз меча и орала*
Когда женщина стареет, с ней могут произойти многие неприятности -
могут выпасть зубы, поседеть и поредеть волосы, развиться одышка, может
нагрянуть тучность, может одолеть крайняя худоба, - но голос у нее не
изменится. Он останется таким же, каким был у нее гимназисткой, невестой
или любовницей молодого повесы.
Поэтому, когда Полесов постучал в дверь и Елена Станиславовна спроси-
ла "Кто там?", Воробьянинов дрогнул. Голос его любовницы был тот же, что
и в девяносто девятом году*, перед открытием парижской выставки. Но,
войдя в комнату и сжимая веки от света, Ипполит Матвеевич увидел, что от
прокурорши не осталось и следа.
- Как вы изменились! - сказал он невольно.
Старуха бросилась ему на шею.
- Спасибо, - сказала она, - я знаю, чем вы рисковали, придя ко мне.
Вы тот же великодушный рыцарь. Я не спрашиваю вас, зачем вы приехали из
Парижа. Видите, я не любопытна.
- Но я вовсе не приехал из Парижа, - растерянно сказал Воробьянинов.
- Мы с коллегой прибыли из Берлина, - поправил Остап, нажимая на ло-
коть Ипполита Матвеевича, - но об этом не рекомендуется говорить.
- Ах, я так рада вас видеть? - возопила гадалка. - Войдите сюда, в
эту комнату... А вы, Виктор Михайлович, простите, но не зайдете ли вы
через полчаса?
- О! - заметил Остап. - Первое свидание? Трудные минуты!.. Разрешите
и мне удалиться. Вы позволите с вами, любезнейший Виктор Михайлович?
Слесарь задрожал от радости. Оба ушли в квартиру Полесова, где Остап,
сидя на обломке ворот дома №5 по Перелешинскому переулку, стал развивать
перед оторопевшим кустарем-одиночкой с мотором фантасмагорические идеи,
клонящиеся к спасению родины.
Через час они вернулись и застали стариков совершенно разомлевшими.
- А вы помните, Ипполит Матвеевич? - говорила Елена Станиславовна.
- А вы помните, Елена Станиславовна? - говорил Ипполит Матвеевич.
"Кажется, наступил психологический момент для ужина", - подумал Ос-
тап. И, прервав Ипполита Матвеевича, вспоминавшего выборы в городскую
управу, сказал:
- В Берлине есть очень странный обычай - там едят так поздно, что
нельзя понять, что это: ранний ужин или поздний обед!
Елена Станиславовна встрепенулась, отвела кроличий взгляд от Во-
робьянинова и потащилась в кухню.
- А теперь действовать, действовать и действовать! - сказан Остап,
понизив голос до степени полной нелегальности.
Он взял Полесова за руку.
- Старуха не подкачает? Надежная женщина?
Полесов молитвенно сложил руки.
- Ваше политическое кредо?
- Всегда! - восторженно ответил Полесов.
- Вы, надеюсь, кирилловец*?
- Так точно. - Полесов вытянулся в струну.
- Россия вас не забудет! - рявкнул Остап.
Ипполит Матвеевич, держа в руке сладкий пирожок, с недоумением слушал
Остапа; но Остапа удержать было нельзя. Его несло. Великий комбинатор
чувствовал вдохновение - упоительное состояние перед выше-средним шанта-
жом*. Он прошелся по комнате, как барс.
В таком возбужденном состоянии его застала Елена Станиславовна, с
трудом тащившая из кухни самовар. Остап галантно подскочил к ней, пере-
нял на ходу самовар и поставил его на стол. Самовар свистнул. Остап ре-
шил действовать.
- Мадам, - сказал он, - мы счастливы видеть в вашем лице...
Он не знал, кого он счастлив видеть в лице Елены Станиславовны. Приш-
лось начать снова. Изо всех пышных оборотов царского режима вертелось в
голове только какое-то "милостиво повелеть соизволил". Но это было не к
месту. Поэтому он начал деловито:
- Строгий секрет. Государственная тайна.
Остап показал рукой на Воробьянинова.
- Кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не можете этого
знать. Это - гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная
к императору.
Ипполит Матвеевич встал во весь свой прекрасный рост и растерянно
посмотрел по сторонам. Он ничего не понимал, но, зная по опыту, что Ос-
тап Бендер ничего не делает зря, - молчал. В Полесове все происходящее
вызвало дрожь. Он стоял, задрав подбородок к потолку, в позе человека,
готовящегося пройти церемониальным маршем. Елена Станиславовна села на
стул, в страхе глядя на Остапа.
- Наших в городе много? - спросил Остап напрямик. - Каково настроение
в городе?
- При наличии отсутствия... - сказал Виктор Михайлович.
И стал путано объяснять свои беды. Тут был и дворник дома №5, возом-
нивший о себе хам, и плашки в три восьмых дюйма, и трамвай, и прочее.
- Хорошо! - грянул Остап. - Елена Станиславовна! С вашей помощью мы
хотим связаться с лучшими людьми города, которых злая судьба загнала в
подполье. Кого можно пригласить к вам?
- Кого ж можно пригласить? Максим Петровича разве с женой?
- Без жены, - поправил Остап, - без жен. Вы будете единственным при-
ятным исключением. Еще кого?
В обсуждении, к которому деятельно примкнул и Виктор Михайлович, вы-
яснилось, что пригласить можно того же Максима Петровича Чарушникова,
бывшего гласного городской думы, а ныне чудесным образом сопричисленного
к лику совработников; хозяина "Быстроупака" Дядьева, председателя
"Одесской бубличной артели - "Московские баранки" Кислярского и двух мо-
лодых людей без фамилии, но вполне надежных.
- В таком случае прошу их пригласить сейчас же на маленькое совещание
под величайшим секретом.
Заговорил Полесов:
- Я побегу к Максиму Петровичу, за Никешой и Владей, а уж вы, Елена
Станиславовна, потрудитесь и сходите в "Быстроупак" и за Кислярским.
Полесов умчался. Гадалка с благоговением посмотрела на Ипполита Мат-
веевича и тоже ушла.