кой культуры! Все болезни происходят от мяса.
- Конечно, - с застенчивой иронией сказала Лиза, - например, ангина.
- Да, да, и ангина! А что ты думаешь? Организм, ослабленный вечным
потреблением мяса, не в силах сопротивляться инфекции.
- Как это глупо.
- Не это глупо. Глуп тот, кто стремится набить свой желудок, не забо-
тясь о количестве витаминов.
- Ты хочешь сказать, что я дура?
- Это глупо.
- Глупая дура?
- Оставь, пожалуйста. Что это такое, в самом деле?
Коля вдруг замолчал. Все больше и больше заслоняя фон из пресных и
вялых лапшевников, каши и картофельной чепухи, перед Колиным внутренним
оком предстала обширная свиная котлета. Она, как видно, только что сос-
кочила со сковороды. Она еще шипела, булькала и выпускала пряный дым.
Кость из котлеты торчала, как дуэльный пистолет.
- Ведь ты пойми! - закричал Коля. - Какая-нибудь свиная котлета отни-
мает у человека неделю жизни!
- Пусть отнимает, - сказала Лиза, - фальшивый заяц отнимает полгода.
Вчера, когда мы съели морковное жаркое, я почувствовала, что умираю.
Только я не хотела тебе говорить.
- Почему же ты не хотела говорить?
- У меня не было сил. Я боялась заплакать.
- А теперь ты не боишься?
- Теперь мне уже все равно.
Лиза всплакнула.
- Лев Толстой, - сказал Коля дрожащим голосом, - тоже не ел мяса.
- Да-а, - ответила Лиза, икая от слез, - граф ел спаржу.
- Спаржа - не мясо.
- А когда он писал "Войну и мир", он ел мясо! Ел, ел, ел! И когда
"Анну Каренину" писал - лопал! лопал! лопал!
- Да замолчи!..
- Лопал! Лопал! Лопал!
- А когда "Крейцерову сонату" писал - тогда тоже лопал? - ядовито
спросил Коля.
- "Крейцерова соната" маленькая. Попробовал бы он написать "Войну и
мир", сидя на вегетарианских сосисках?
- Что ты, наконец, прицепилась ко мне со своим Толстым?
- Я к тебе прицепилась с Толстым? Я? Я к вам прицепилась с Толстым?
Коля тоже перешел "на вы". В пеналах громко ликовали. Лиза поспешно с
затылка на лоб натягивала голубую вязанную шапочку.
- Куда ты идешь?
- Оставь меня в покое. Иду по делу.
И Лиза убежала.
"Куда она могла пойти?" - подумал Коля. Он прислушался.
- Много воли вашей сестре дано при советской власти, - сказали в
крайнем слева пенале.
- Утопится! - решили в третьем пенале.
Пятый пенал развел примус и занялся обыденными поцелуями.
Лиза взволнованно бежала по улицам.
Был тот час воскресного дня, когда счастливцы везут по Арбату со Смо-
ленского рынка матрацы и комодики.
Молодожены и советские середняки - главные покупатели пружинных мат-
рацев. Они везут их стоймя и обнимают обеими руками. Да как им не обни-
мать голубую, в лоснящихся мордастых цветочках, основу своего счастья.
Граждане! Уважайте пружинный матрац в голубых цветочках! Это - семей-
ный очаг, альфа и омега меблировки, общее и целое домашнего уюта, любов-
ная база, отец примуса! Как сладко спать под демократический звон его
пружин! Какие сладкие сны видит человек, засыпающий на его голубой дерю-
ге! Каким уважением пользуется каждый матрацевладелец!
Человек, лишенный матраца, - жалок. Он не существует. Он не платит
налогов, не имеет жены, знакомые не занимают ему денег до среды, шоферы
такси посылают ему вдогонку оскорбительные слова, девушки смеются над
ним - они не любят идеалистов.
Человек, лишенный матраца, большей частью пишет стихи:
Под мягкий звон часов Буре* приятно отдыхать в качалке.
Снежинки вьются на дворе, и, как мечты, летают галки.
Пишет он эти стихи за высокой конторкой телеграфа, задерживая деловых
матрацевладельцев, пришедших отправлять телеграммы.
Матрац ломает жизнь человеческую. В его обивке и пружинах таится ка-
кая-то сила, притягательная и до сих пор не исследованная. На призывный
звон его пружин стекаются люди и вещи. Приходит финагент и девушки. Они
хотят дружить с матрацевладельцами. Финагент делает это в целях фис-
кальных, преследующих государственную пользу, а девушки - бескорыстно,
повинуясь законам природы. Начинается цветение молодости. Финагент, соб-
равши налог, как пчела собирает весеннюю взятку, с радостным гудом уле-
тает в свой участковый улей. А отхлынувших девушек заменяет жена и при-
мус "Ювель №1".
Матрац ненасытен. Он требует жертвоприношений. По ночам он издает
звон падающего меча. Ему нужна этажерка. Ему нужен стол на глупых тум-
бах. Лязгая пружинами, он требует занавесей, портьер и кухонной посуды.
Он толкает человека и говорит ему:
- Пойди и купи рубель* и качалку!
- Мне стыдно за тебя, человек! У тебя до сих пор нет ковра!
- Работай! Я скоро принесу тебе детей! Тебе нужны деньги на пеленки и
колясочку!
Матрац все помнит и все делает по-своему.
Даже поэт не может избежать общей участи. Вот он везет с Сухаревского
рынка матрац, с ужасом прижимаясь к его мягкому брюху.
- Я сломлю твое упорство, поэт! - говорит матрац. - Тебе уже не надо
будет бегать на телеграф писать стихи. Да и вообще, стоит ли их писать?
Служи! И сальдо будет всегда в твою пользу. Подумай о жене и детях.
- У меня нет жены, - кричит поэт, отшатываясь от пружинного учителя.
- Она будет. И я не поручусь, что это будет самая красивая девушка на
земле. Я не знаю даже, будет ли она добра. Приготовься ко всему. У тебя
родятся дети.
- Я не люблю детей!
- Ты полюбишь их!
- Вы пугаете меня, гражданин матрац!