- Молчи, дурак! Ты не знаешь всего! Ты еще возьмешь в Мосдреве кредит
на мебель*.
- Я убью тебя, матрац!
- Щенок. Если ты осмелишься это сделать, соседи донесут на тебя в до-
моуправление.
Так каждое воскресенье, под радостный звон матрацев, циркулируют по
Москве счастливцы.
Но не этим одним, конечно, замечательно московское воскресенье.
Воскресенье - музейный день.
Есть в Москве особая категория людей. Она ничего не понимает в живо-
писи, не интересуется архитектурой и безразлична к памятникам старины.
Эта категория посещает музеи исключительно потому, что они расположены в
прекрасных зданиях. Эти люди бродят по ослепительным залам, завистливо
рассматривают расписные потолки, трогают руками то, что трогать воспре-
щено, и беспрерывно бормочут:
- Эх! Люди жили!
Им не важно, что стены расписаны французом Пюви де Шаванном*. Им важ-
но узнать, сколько это стоило бывшему владельцу особняка. Они поднимают-
ся по лестнице с мраморными изваяниями на площадках и представляют себе,
сколько лакеев стояло здесь, сколько жалованья и чаевых получал каждый
лакей. На камине стоит фарфор, но они, не обращая на него внимания, ре-
шают, что камин штука не выгодная - слишком много уходит дров. В обшитой
дубовой панелью столовой они не рассматривают замечательную резьбу. Их
мучит одна мысль: что ел здесь бывший хозяин-купец и сколько бы это сто-
ило при теперешней дороговизне?
В любом музее можно найти таких людей. В то время как экскурсии бодро
маршируют от одного шедевра к другому, такой человек стоит посреди зала
и, не глядя ни на что, мычит, тоскуя:
- Эх! Люди жили!
Лиза бежала по улице, проглатывая слезы. Мысли подгоняли ее. Она ду-
мала о своей счастливой и бедной жизни.
"Вот если бы был еще стол и два стула, было бы совсем хорошо. И при-
мус в конце концов нужно завести. Нужно как-то устроиться".
Она пошла медленнее, потому что внезапно вспомнила о ссоре с Колей.
Кроме того, ей очень хотелось есть. Ненависть к мужу разгорелась в ней
внезапно.
- Это просто безобразие! - сказала она вслух.
Есть захотелось еще сильней.
- Хорошо же, хорошо. Я сама знаю, что мне делать.
И Лиза, краснея, купила у торговки бутерброд с вареной колбасой. Как
она ни была голодна - есть на улице показалось неудобным. Как-никак, а
она все-таки была матрацевладелицей и тонко разбиралась в жизни. Она ог-
лянулась и вошла в подъезд большого особняка. Там, испытывая большое
наслаждение, принялась за бутерброд. Вареная собачина была обольсти-
тельна. Большая экскурсия вошла в подъезд. Проходя мимо стоявшей у стены
Лизы, экскурсанты посматривали на нее.
"Пусть видят!" - решила озлобленная Лиза.
Глава XX. Музей мебели
Она вытерла платочком рот и смахнула с кофточки крошки. Ей стало ве-
селее. Она стояла перед вывеской: "Музей мебельного мастерства". Возвра-
щаться домой было неудобно. Идти было не к кому. В карманчике лежали
двадцать копеек. И Лиза решила начать самостоятельную жизнь с посещения
"Музея мебельного мастерства". Проверив наличность, Лиза пошла в вести-
бюль.
В вестибюле Лиза сразу наткнулась на человека в подержанной бороде,
который, упершись тягостным взглядом в малахитовую колонну, цедил сквозь
усы:
- Богато жили люди!
Лиза с уважением посмотрела на колонну и прошла наверх.
В маленьких квадратных комнатах, с такими низкими потолками, что каж-
дый входящий туда человек казался гигантом, - Лиза бродила минут десять.
Это были комнаты, обставленные павловским ампиром, императорским
красным деревом и карельской березой - мебелью строгой, чудесной и во-
инственной. Два квадратных шкафа, стеклянные дверцы которых были
крест-накрест пересечены копьями, стояли против письменного стола. Стол
был безбрежен. Сесть за него было все равно, что сесть за Театральную
площадь, причем Большой театр с колоннадой и четверкой бронзовых коняг,
волокущих Апполона на премьеру "Красного мака"*, показался бы на столе
чернильным прибором. Так, по крайней мере, чудилось Лизе, воспитываемой
на морковке, как некий кролик. По углам стояли кресла с высокими спинка-
ми, верхушки которых были загнуты на манер бараньих рогов. Солнце лежало
на персиковой обивке кресел. В такое кресло хотелось сейчас же сесть, но
сидеть на нем воспрещалось.
Лиза мысленно сопоставила, как выглядело бы кресло бесценного пав-
ловского ампира рядом с ее матрацем в красную полоску. Выходило - ничего
себе. Лиза прочла на стене табличку с научным и идеологическим обоснова-
нием павловского ампира и, огорчась тому, что у нее с Колей нет комнаты
в этом дворце, вышла в неожиданный коридор.
По левую руку от самого пола шли низенькие полукруглые окна. Сквозь
них, под ногами, Лиза увидела огромный белый двухсветный зал с колонна-
ми. В зале тоже стояла мебель и блуждали посетители. Лиза остановилась.
Никогда еще она не видела зала у себя под ногами. Дивясь и млея, она
долго смотрела вниз. Вдруг она заметила, что там быстро, от кресел к бю-
ро, переходят ее сегодняшние знакомые - товарищ Бендер и его спутник,
бритоголовый представительный старик.
- Вот хорошо, - сказала Лиза, - будет не так скучно.
Она очень обрадовалась, побежала вниз и сразу же заблудилась. Она по-
пала в красную гостиную, в которой стояло предметов сорок. Это была оре-
ховая мебель на гнутых ножках. Из гостиной не было выхода. Пришлось бе-
жать назад, через круглую комнату с верхним светом, меблированную, каза-
лось, только цветочными подушками.
Она бежала мимо парчовых кресел итальянского Возрождения, мимо гол-
ландских шкафов, мимо большой готической кровати с балдахином на черных
витых колоннах. Человек в этой постели казался бы не больше ореха. Зал
был где-то под ногами, может быть, справа, но попасть в него было невоз-
можно.
Наконец Лиза услышала гул экскурсантов, невнимательно слушавших руко-