чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем* и сразу же уме-
реть. А на самом деле в уездном городе N люди рождались, брились и уми-
рали довольно редко. Жизнь города была тишайшей. Весенние вечера были
упоительны, грязь под луною сверкала, как антрацит, и вся молодежь горо-
да до такой степени была влюблена в секретаршу месткома коммунальников*,
что это просто мешало ей собирать членские взносы.
Вопросы любви и смерти не волновали Ипполита Матвеевича Воробьянино-
ва, хотя этими вопросами, по роду своей службы, он ведал с 9 утра до 5
вечера ежедневно, с получасовым перерывом для завтрака.
По утрам, выпив из причудливого (морозного с жилкой) стакана свою
порцию горячего молока, поданного Клавдией Ивановной, он выходил из по-
лутемного домика на просторную, полную диковинного весеннего света улицу
"Им. тов. Губернского"*. Это была приятнейшая из улиц, какие встречаются
в уездных городах. По левую руку, за волнистыми зеленоватыми стеклами,
серебрились гроба похоронного бюро "Нимфа". Справа, за маленькими, с об-
валившейся замазкой окнами, угрюмо возлежали дубовые, пыльные и скучные
гроба, гробовых дел мастера Безенчука. Далее "Цирульный мастер Пьер и
Константин" обещал своим потребителям "холю ногтей" и "ондулясион* на
дому". Еще дальше расположилась гостиница с парикмахерской, а за нею, на
большом пустыре, стоял палевый теленок и нежно лизал поржавевшую, прис-
лоненную (как табличка у подножия пальмы в ботаническом саду) к одиноко
торчащим воротам вывеску:
"Погребальная контора "Милости просим".
Хотя похоронных депо было множество, но клиентура у них была не-
большая. "Милости просим" лопнуло еще за три года до того, как Ипполит
Матвеевич осел в городе N, а мастер Безенчук пил горькую и даже однажды
пытался заложить в ломбарде свой лучший выставочный гроб.
Люди в городе N умирали редко, и Ипполит Матвеевич знал это лучше ко-
го бы то ни было, потому что служил в загсе, где ведал столом регистра-
ции смертей и браков.
Стол, за которым работал Ипполит Матвеевич, походил на старую надг-
робную плиту. Левый уголок его был уничтожен крысами. Хилые его ножки
тряслись под тяжестью пухлых папок табачного цвета с записями, из кото-
рых можно было почерпнуть все сведения о родословных жителей города N и
о генеалогических (или, как шутливо говаривал Ипполит Матвеевич, гинеко-
логических) древах, произросших на скудной уездной почве.
В пятницу 15 апреля 1927 года Ипполит Матвеевич, как обычно, проснул-
ся в половине восьмого и сразу же просунул нос в старомодное пенсне с
золотой дужкой. Очков он не носил. Однажды, решив, что носить пенсне не-
гигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без опра-
вы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но
жена (это было незадолго до ее смерти) нашла, что в очках он вылитый Ми-
люков*, и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к оч-
кам привык и носил их с удовольствием.
- Бонжур! - пропел Ипполит Матвеевич самому себе, спуская ноги с пос-
тели.
"Бонжур" указывало на то, что Ипполит Матвеевич проснулся в добром
расположении. Сказанное при пробуждении "гут морген" обычно значило, что
печень пошаливает, что 52 года - не шутка и что погода нынче сырая.
Ипполит Матвеевич сунул сухощавые ноги в довоенные штучные брюки*,
завязал их у щиколотки тесемками и погрузился в короткие мягкие сапоги с
узкими квадратными носами и низкими подборами*. Через пять минут на Ип-
полите Матвеевиче красовался лунный жилет, усыпанный мелкой серебряной
звездой*, и переливчатый люстриновый пиджачок*. Смахнув с седых (волосок
к волоску) усов оставшиеся после умывания росинки, Ипполит Матвеевич
зверски пошевелил усами, в нерешительности попробовал шероховатый подбо-
родок, провел щеткой по коротко остриженным алюминиевым волосам пять раз
левой и восемь раз правой рукой ото лба к затылку и, учтиво улыбаясь,
двинулся навстречу входившей в комнату теще - Клавдии Ивановне.
- Эпполе-эт, - прогремела она, - сегодня я видела дурной сон.
Слово "сон" было произнесено с французским прононсом.
Ипполит Матвеевич поглядел на тещу сверху вниз. Его рост доходил до
185 сантиметров. С такой высоты ему легко и удобно было относиться к те-
ще Клавдии Ивановне с некоторым пренебрежением.
Клавдия Ивановна продолжала:
- Я видела покойную Мари с распущенными волосами и в золотом кушаке.
От пушечных звуков голоса Клавдии Ивановны дрожала чугунная лампа с
ядром, дробью и пыльными стеклянными цацками*.
- Я очень встревожена! Боюсь, не случилось бы чего!
Последние слова были произнесены с такой силой, что каре волос на го-
лове Ипполита Матвеевича колыхнулось в разные стороны. Он сморщил лицо и
раздельно сказал:
- Ничего не будет, маман. За воду вы уже вносили?
Оказывается, что не вносили. Калоши тоже не были помыты. Ипполит Мат-
веевич не любил свою тещу. Клавдия Ивановна была глупа, и ее преклонный
возраст не позволял надеяться на то, что она когда-нибудь поумнеет. Ску-
па она была до чрезвычайности, и только бедность Ипполита Матвеевича не
давала развернуться этому захватывающему чувству. Голос у нее был такой
силы и густоты, что ему позавидовал бы Ричард Львиное Сердце*. И, кроме
того, что было самым ужасным, Клавдия Ивановна видела сны. Она видела их
всегда. Ей снились девушки в кушаках и без них, лошади, обшитые желтым
драгунским кантом*, дворники, играющие на арфах, архангелы в сторожевых
тулупах, прогуливающиеся по ночам с колотушками в руках, и вязальные
спицы, которые сами собой прыгали по комнате, производя огорчительный
звон. Пустая старуха была Клавдия Ивановна. Вдобавок ко всему под носом
у нее росли усы, и каждый ус был похож на кисточку для бритья.
Ипполит Матвеевич, слегка раздраженный, вышел из дому. У входа в свое
потасканное заведение стоял, прислонясь к дверному косяку и скрестив ру-
ки, гробовых дел мастер Безенчук. От систематических крахов своих ком-
мерческих начинаний и от долговременного употребления внутрь горячи-
тельных напитков глаза мастера были ярко желтыми, как у кота, и горели
неугасимым огнем.
- Почет дорогому гостю! - прокричал он скороговоркой, завидев Ипполи-
та Матвеевича. - С добрым утром.
Ипполит Матвеевич вежливо приподнял запятнанную касторовую шляпу*.
- Как здоровье вашей тещеньки, разрешите, такое нахальство, узнать?
- Мр-р, мр-р, - неопределенно ответил Ипполит Матвеевич и, пожав пря-
мыми плечами, проследовал дальше.
- Ну, дай ей бог здоровьичка, - с горечью сказал Безенчук, - одних