зобрал, что шум этот производит плещущая вода. Она, очевидно, бежала изо
всех кранов квартиры. Эрнест Павлович чуть не заревел. Положение было
ужасное.
В Москве, в центре города, на площадке девятого этажа стоял взрослый
усатый человек с высшим образованием, абсолютно голый и покрытый шевеля-
щейся еще мыльной пеной. Идти ему было некуда. Он скорее согласился бы
сесть в тюрьму, чем показаться в таком виде. Оставалось одно - пропа-
дать. Пена лопалась и жгла спину. На руках и на лице она уже застыла,
стала похожа на паршу и стягивала кожу, как бритвенный камень.
Так прошло полчаса. Инженер терся об известковые стены, стонал и нес-
колько раз безуспешно пытался выломать дверь. Он стал грязным и страш-
ным.
Щукин решил спуститься вниз к дворнику, чего бы это ему ни стоило.
- Нету другого выхода, нету. Только спрятаться у дворника.
Задыхаясь и прикрывшись рукой так, как это делают мужчины, входя в
воду, Эрнест Павлович медленно стал красться вдоль перил. Он очутился на
площадке между восьмым и девятым этажами.
Его фигура осветилась разноцветными ромбами и квадратами окна. Он
стал похож на Арлекина, подслушивающего разговор Коломбины с Паяцем. Он
уже повернул в новый пролет лестницы, как вдруг дверной замок нижней
квартиры выпалил и из квартиры вышла барышня с балетным чемоданчиком. Не
успела барышня сделать шагу, как Эрнест Павлович уже очутился на своей
площадке. Он почти оглох от страшных ударов своего сердца.
Только через полчаса инженер оправился и смог предпринять новую вы-
лазку. На этот раз он твердо решил стремительно кинуться вниз и, не об-
ращая внимания ни на что, добежать до заветной дворницкой.
Так он и сделал. Неслышно прыгая через четыре ступеньки и подвывая,
член бюро секции инженеров и техников поскакал вниз. На площадке шестого
этажа он на секунду остановился. Это его погубило. Снизу кто-то подымал-
ся.
- Несносный мальчишка! - послышался женский голос, многократно уси-
ленный лестничным репродуктором. - Сколько раз я ему говорила...
Эрнест Павлович, повинуясь уже не разуму, а инстинкту, как преследуе-
мый собаками кот, взлетел на девятый этаж.
Очутившись на своей загаженной мокрыми следами площадке, он беззвучно
заплакал, дергая себя за волосы и конвульсивно раскачиваясь. Кипящие
слезы врезались в мыльную корку и прожгли в ней две волнистых парал-
лельных борозды.
- Господи! - сказал инженер. - Боже мой! Боже мой!
Жизни не было. А между тем он явственно услышал шум пробежавшего по
улице грузовика. Значит, где-то жили!
Он еще несколько раз побуждал себя спуститься вниз, но не смог - нер-
вы сдали. Он попал в склеп.
- Наследили за собой, как свиньи! - услышал он старушечий голос с
нижней площадки.
Инженер подбежал к стене и несколько раз боднул ее головой. Самым ра-
зумным было бы, конечно, кричать до тех пор, пока кто-нибудь не придет,
и потом сдаться пришедшему в плен. Но Эрнест Павлович совершенно потерял
способность соображать и, тяжело дыша, вертелся по площадке.
Выхода не было.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Глава XXVI. Клуб автомобилистов
"Милостивый государь" Асокин читал новую книгу Агафона Шахова три ве-
чера подряд. С каждой новой страницей сердце кассира наполнялось вооду-
шевлением. Герой книги - он, кассир. Сомнений не было никаких. Асокин
узнавал себя во всем. Герой романа имел его привычки, рабски копировал
прибаутки, носил один с ним костюм - военную гимнастерку горчичного цве-
та и брюки, ниспадающие на высокие каблуки ботинок. Кассовая клетка "ми-
лостивого государя" была описана фотографически. Агафон Шахов был лишен
воображения. Даже фамилия была почти та же: Ажогин. Сперва "милостивый
государь" восторгался. Он был описан правильно.
- Любой знакомый узнает, - говорил кассир с гордостью.
Но уже шестая глава, где автор спокойно приписал кассиру кражу из
кассы пяти тысяч рублей, вызвала в "милостивом государе" тревожный сме-
шок.
Главы седьмая, восьмая и девятая были посвящены описанию титанических
кутежей "милостивого государя" со жрицами Венеры в обольстительнейших
притонах города Калуги, куда, по воле автора, скрылся кассир. В этот ве-
чер Асокин не ужинал. Он сидел в сквере на скамейке под самым электри-
ческим фонарем и под его розовым светом читал о своей фантастической
жизни. Сначала он испугался, что о его подвигах узнает начальство, но
потом, вспомнив, что никаких подвигов не совершал, успокоился и даже по-
чувствовал себя польщенным. Все-таки не кого другого, а именно его выб-
рал Агафон Шахов в герои нового сенсационного романа.
Асокин почувствовал себя намного выше и умнее того неудачливого раст-
ратчика, которого изобразил писатель. В конце концов он даже стал прези-
рать беглого кассира. Во-первых, герой романа предпочел миленькой Наташ-
ке ("высокая грудь, зеленые глаза и крепкая линия бедер") преступную ко-
каинистку Эсмеральду ("плоская грудь, хищные зубы и горловой тембр голо-
са"). На месте героя романа Асокин в крайнем случае предпочел бы даже
простоватую Феничку ("пышная грудь, здоровый румянец и крепкая линия бе-
дер"), но никак не сволочь Эсмеральду, занимавшуюся хипесом*. Дальше
"милостивый государь" еще больше возмутился. Его двойник глупо и бездар-
но проиграл на бегах две тысячи казенных рублей. Асокин, конечно, никог-
да бы этого не сделал. При мысли о такой ребяческой глупости Асокин до-
садливо сплюнул. Одним только писатель ублаготворил Асокина - описанием
кабаков, ужинов и различного рода закусок. Хорошо были описаны кабаки -
с тонким знанием дела, с пылом молодости, не знающей катара, с любовью,
с энтузиазмом и приятными литературными подробностями. Семга, например,
сравнивалась с лоном молодой девушки, родом с Киоса. Зернистая икорка,
эта очаровательная спутница французских бульварных и русских полусерьез-
ных романов, не была забыта. Ее было описано по меньшей мере полпуда. Ее
ели все главные и второстепенные персонажи романа. Асокину стало больно.
Он никому не дал бы икры - сам бы съел. Шампанские бутылки, мартеллевс-
кий коньяк (лучшие фирмы автору романа не были известны), фрукты, "шел-
ковая выпуклость дамских ножек", метрдотели, крахмальные скатерти, авто-
мобили и сигары - все это смешалось в роскошную груду, из-под которой
растратчик выполз лишь в последней главе с тем, чтобы тотчас отправиться
в уголовный розыск с повинной.