Не застав Эрнеста Павловича днем (квартира была заперта, и хозяин,
вероятно, был на службе), великий комбинатор решил зайти к нему попозже,
а пока что расхаживал по городу. Томясь жаждой деятельности, он перехо-
дил улицы, останавливался на площадях, делал глазки милиционеру, подса-
живая дам в автобусы и вообще имел такой вид, будто бы вся Москва, с ее
памятниками, трамваями, моссельпромщиками*, церковками, вокзалами и
афишными тумбами, - собралась к нему на раут. Он ходил между гостей, ми-
ло беседовал с ними и для каждого находил теплое словечко. Прием такого
огромного количества гостей несколько утомил великого комбинатора. К то-
му же был уже шестой час, и надо было отправляться к инженеру Щукину.
Но судьба судила так, что, прежде чем свидеться с Эрнестом Павлови-
чем, Остапу пришлось задержаться часа на два для подписания небольшого
протокола.
На Театральной площади великий комбинатор попал под лошадь. Совершен-
но неожиданно на него налетело робкое животное белого цвета и толкнуло
его костистой грудью. Бендер упал, обливаясь потом. Было очень жарко.
Белая лошадь громко просила извинения. Остап живо поднялся. Его могучее
тело не получило никакого повреждения. Тем больше было причин и возмож-
ностей для скандала.
Гостеприимного и любезного хозяина Москвы нельзя было узнать. Он
вразвалку подошел к смущенному старичку-извозчику и треснул его кулаком
по ватной спине. Старичок терпеливо перенес наказание. Прибежал милицио-
нер.
- Требую протокола! - с пафосом закричал Остап.
В его голосе послышались металлические нотки человека, оскорбленного
в самых святых своих чувствах. И, стоя у стены Малого театра, на том са-
мом месте, где впоследствии будет сооружен памятник великому русскому
драматургу Островскому*, Остап подписал протокол, стараясь не смотреть
на своего врага-извозчика, и дал небольшое интервью набежавшему Персиц-
кому. Персицкий не брезговал черной работой. Он аккуратно записал в
блокнот фамилию и имя потерпевшего и помчался далее.
Остап горделиво двинулся в дальнейший путь. Все еще переживая нападе-
ние белой лошади и чувствуя запоздалое сожаление, что не успел дать из-
возчику и по шее, Остап, шагая через две ступеньки, поднялся до седьмого
этажа щукинского дома. Здесь на голову ему упала тяжелая капля. Он под-
нял голову. Прямо в глаза ему хлынул с верхней площадки небольшой водо-
падик грязной воды.
- За такие штуки надо морду бить! - решил Остап.
Он бросился наверх. У двери щукинской квартиры, спиной к нему, сидел
голый человек, покрытый белыми лишаями. Он сидел прямо на кафельных
плитках, держась за голову и раскачиваясь. Вокруг голого была вода, вы-
ливавшаяся в щель квартирной двери.
- О-о-о, - стонал голый, - о-о-о...
- Скажите, это вы здесь льете воду? - спросил Остап раздраженно. -
Что это за место для купанья? Вы с ума сошли?
Инженер тускло посмотрел на Остапа и всхлипнул.
- Слушайте, гражданин, вместо того, чтобы плакать, вы, может быть,
пошли бы в баню. Посмотрите, на что вы похожи. Прямо какой-то пикадор!
- Ключ! - замычал инженер, клацая зубами.
- Что ключ? - спросил Остап.
- От кв-в-варти-ыры.
- Где деньги лежат?
Голый человек икал с поразительной быстрой.
Ничто не могло смутить Остапа. Он начинал соображать. И когда наконец
сообразил, чуть не свалился за перила от хохота, бороться с которым было
бы все равно бесполезно.
- Так вы не можете войти в квартиру? Но это же так просто!
Стараясь не запачкаться о голого, Остап подошел к двери, сунул в щель
американского замка длинный желтый ноготь большого пальца и осторожно
стал поворачивать его справа налево и сверху вниз.
Дверь бесшумно отворилась*, и голый с радостным воем вбежал в затоп-
ленную квартиру. Шумели краны. Вода в столовой образовала водоворот. В
спальне она стояла спокойным прудом, по которому тихо, лебединым ходом,
плыли ночные туфли. Сонной рыбьей стайкой сбились в угол окурки.
Воробьяниновский стул стоял в столовой, где было наиболее сильное те-
чение воды. Белые бурунчики образовались у всех его четырех ножек. Стул
слегка подрагивал и, казалось, собирался немедленно уплыть от своего
преследователя. Остап сел на него и поджал под себя ноги.
Пришедший в себя Эрнест Павлович, с криками "пардон! пардон!", закрыл
краны, умылся и предстал перед Бендером голый до пояса и в закатанных до
колен мокрых брюках.
- Вы меня просто спасли! - возбужденно кричал он. - Извиняюсь, не мо-
гу подать вам руки, я весь мокрый. Вы знаете, я чуть с ума не сошел.
- К тому, видно, и шло.
- Я очутился в ужасном положении.
И Эрнест Павлович, переживая вновь страшное происшествие, то омрача-
ясь, то нервно смеясь, рассказал великому комбинатору подробности пос-
тигшего его несчастья.
- Если бы не вы, я бы погиб, - закончил инженер.
- Да, - сказал Остап, - со мной тоже был такой случай. Даже похуже
немного.
Инженера настолько сейчас интересовало все, что касалось подобных ис-
торий, что он даже бросил ведро, которым собирал воду, и стал напряженно
слушать.
- Совсем так, как с вами, - начал Бендер, - только было это зимою, и
не в Москве, а в Миргороде, в один из веселеньких промежутков между Мах-
но и Тютюнником* в девятнадцатом году. Жил я в семействе одном. Хохлы
отчаянные. Типичные собственники: одноэтажный домик и много разного ба-
рахла. Надо вам заметить, что насчет канализации и прочих удобств в Мир-
городе есть только выгребные ямы. Ну, и выскочил я однажды ночью в одном
белье прямо на снег - простуды я не боялся - дело минутное. Выскочил и
машинально захлопнул за собой дверь. Мороз градусов двадцать. Я стучу -
не открывают. На месте нельзя стоять - замерзнешь! Стучу и бегаю, стучу
и бегаю - не открывают. И, главное, в доме ни одна сатана не спит. Ночь
страшная. Собаки воют. Стреляют где-то. А я бегаю по сугробам в летних
кальсонах. Целый час стучал. Чуть не подох. И почему, вы думаете, они не
открывали? Имущество прятали, зашивали керенки в подушку. Думали, что с
обыском. Я их чуть не поубивал потом.
Инженеру все это было очень близко.
- Да, - сказал Остап, - так это вы инженер Щукин?
- Я. Только уж вы, пожалуйста, никому не говорите. Неудобно, право...