- О, пожалуйста! Антр-ну, тет-а-тет. В четыре глаза, как говорят
французы. А я к вам по делу, товарищ Щукин.
- Чрезвычайно буду рад вам услужить.
- Гранд мерси. Дело пустяковое. Ваша супруга просила меня к вам зайти
и взять у вас этот стул. Она говорила, что он ей нужен для пары. А вам
она собирается прислать кресло.
- Да пожалуйста! - воскликнул Эрнест Павлович. - Я очень рад! И зачем
вам утруждать себя? Я могу сам принести. Сегодня же.
- Нет, зачем же! Для меня это - сущие пустяки. Живу я недалеко, для
меня это нетрудно.
Инженер засуетился и проводил великого комбинатора до самой двери,
переступить которую он страшился, хотя ключ был уже предусмотрительно
положен в карман мокрых штанов.
Бывшему студенту Иванопуло был подарен еще один стул. Обшивка его бы-
ла, правда, немного повреждена, но все же это был прекрасный стул и к
тому же точь-в-точь, как первый.
Остапа не тревожила неудача с этим стулом, четвертым по счету. Он
знал все штучки судьбы.
"Счастье, - рассуждал он, - всегда приходит в последнюю минуту. Если
вам у Смоленского рынка нужно сесть в трамвай номер 4, а там, кроме чет-
вертого, проходят еще пятый, семнадцатый, пятнадцатый, тридцатый, трид-
цать первый, Б, Г и две автобусных линии, то уж будьте уверены, что сна-
чала пройдет Г, потом два пятнадцатых подряд, что вообще противоестест-
венно, затем семнадцатый, тридцатый, много Б, снова Г, тридцать первый,
пятый, снова семнадцатый и снова Б. И вот, когда вам начнет казаться,
что четвертого номера уже не существует в природе, он медленно придет со
стороны Брянского вокзала, увешанный людьми. Но пробраться в вагон для
умелого трамвайного пассажира совсем не трудно. Нужно только, чтоб трам-
вай пришел. Если же вам нужно сесть в пятнадцатый номер, то не сомневай-
тесь: сначала пройдет множество вагонов всех прочих номеров, проклятый
четвертый пройдет восемь раз подряд, а пятнадцатый, который еще так не-
давно ходил через каждые пять минут, станет появляться не чаще одного
раза в сутки. Нужно лишь терпение, и вы дождетесь".
В эту стройную систему умозаключений, в основу которых был положен
случай, темной громадой врезывался стул, уплывший в глубину товарного
двора Октябрьского вокзала. Мысли об этом стуле были неприятны и навева-
ли тягостное сомнение.
Великий комбинатор находился в положении рулеточного игрока, ставяще-
го исключительно на номера, одного из той породы людей, которые желают
выиграть сразу в тридцать шесть раз больше своей ставки. Положение было
даже хуже: концессионеры играли в такую рулетку, где зеро приходилось на
одиннадцать номеров из двенадцати. Да и сам двенадцатый номер вышел из
поля зрения, находился черт знает где и, возможно, хранил в себе чудес-
ный выигрыш.
Цепь этих горестных размышлений была прервана приходом главного ди-
ректора. Уже один его вид возбудил в Остапе нехорошие чувства.
- Ого! - сказал технический руководитель. - Я вижу, что вы делаете
успехи. Только не шутите со мной. Зачем вы оставили стул за дверью? Что-
бы позабавиться надо мной?
- Товарищ Бендер, - пробормотал предводитель.
- Ах, зачем вы играете на моих нервах! Несите его сюда скорее, неси-
те. Вы видите, что новый стул, на котором я сижу, увеличил ценность ва-
шего приобретения во много раз.
Остап склонил голову набок и сощурил глаза.
- Не мучьте дитю, - забасил он наконец, - где стул? Почему вы его не
принесли?
Сбивчивый доклад Ипполита Матвеевича прерывался криками с места, иро-
ническими аплодисментами и каверзными вопросами. Воробьянинов закончил
свой доклад под единодушный смех аудитории.
- А мои инструкции? - спросил Остап грозно. - Сколько раз я вам гово-
рил, что красть грешно! Еще тогда, когда вы в Старгороде хотели обок-
расть мою жену - мадам Грицацуеву, - еще тогда я понял, что у вас мелко-
уголовный характер. Вас никогда не шлепнут, будьте уверены. Самое
большое, к чему смогут привести вас способности, - это шесть месяцев без
строгой изоляции. Для гиганта мысли и отца русской демократии масштаб
как будто небольшой. И вот результаты. Стул, который был у вас в руках,
выскользнул. Мало того - вы испортили легкое место! Попробуйте нанести
туда второй визит. Вам этот Авессалом Мочеизнуренков* голову оторвет.
Счастье ваше, что вам помог идиотский случай, не то сидели бы вы за ре-
шеткой и напрасно ждали бы от меня передачи. Я вам передачи носить не
буду. Имейте это в виду. Что мне Гекуба*? Вы мне, в конце концов, не
мать, не сестра и не любовница*.
Ипполит Матвеевич, сознававший все свое ничтожество, стоял понурясь.
- Вот что, дорогуша, я вижу полную бесцельность нашей совместной ра-
боты. Во всяком случае, работать с таким малокультурным компаньоном, как
вы, из пя-ти-де-ся-ти процентов - представляется мне абсурдным. Во-
ленс-неволенс*, но я должен поставить новые условия.
Ипполит Матвеевич задышал. До этих пор он старался не дышать.
- Да, мой старый друг, вы больны организационным бессилием и бледной
немочью. Соответственно этому уменьшаются ваши паи. Честно, хотите двад-
цать процентов?
Ипполит Матвеевич решительно замотал головой.
- Почему же вы не хотите? Вам мало?
- М-мало.
- Но ведь это же тридцать тысяч рублей! Сколько же вы хотите?
- Согласен на сорок.
- Грабеж среди бела дня! - сказал Остап, подражая интонациям предво-
дителя во время исторического торга в дворницкой. - Вам мало тридцати
тысяч? Вам нужен еще ключ от квартиры?!
- Это вам нужен ключ от квартиры, - пролепетал Ипполит Матвеевич.
- Берите двадцать, пока не поздно, а то я могу раздумать. Пользуйтесь
тем, что у меня хорошее настроение.
Воробьянинов давно уже потерял тот самодовольный вид, с которым не-
когда начинал поиски бриллиантов. Он согласился.
Лед, который тронулся еще в дворницкой, лед, гремевший, трескавшийся
и ударявшийся о гранит набережной, давно уже измельчал и стаял. Льда уже
не было. Была широко разлившаяся вода, которая небрежно несла на себе
Ипполита Матвеевича, швыряя его из стороны в сторону, то ударяя его о
бревно, то сталкивая его со стульями, то унося от этих стульев. Невыра-
зимую боязнь чувствовал Ипполит Матвеевич. Все пугало его. По реке плыли