не купишь заранее...
Мадам Кузнецова долго бы еще рассказывала про муку, про дороговизну и
про то, как она нашла Клавдию Ивановну лежащей у изразцовой печки в со-
вершенно мертвенном состоянии, но стон, раздавшийся из соседней комнаты,
больно поразил слух Ипполита Матвеевича. Он быстро перекрестился слегка
онемевшей рукой и прошел в комнату тещи.
Глава II. Кончина мадам Петуховой
Клавдия Ивановна лежала на спине, подсунув одну руку под голову. Го-
лова ее была в чепце интенсивно абрикосового цвета, который был в такой
моде в 1911 году, когда дамы носили платья "шантеклер"* и только начина-
ли танцевать аргентинский танец танго. Лицо Клавдии Ивановны было тор-
жественно, но ровно ничего не выражало. Глаза смотрели в потолок.
- Клавдия Ивановна, - позвал Воробьянинов.
Теща быстро зашевелила губами, но вместо привычных уху Ипполита Мат-
веевича трубных звуков он услышал стон, тихий, тонкий и такой жалостный,
что сердце его дрогнуло и блестящая слеза неожиданно быстро выкатилась
из глаза и, словно ртуть, скользнула по лицу.
- Клавдия Ивановна, - повторил Воробьянинов, - что с вами?
Но снова не получил ответа. Старуха закрыла глаза и слегка завалилась
на бок.
В комнату тихо вошла агрономша и увела его за руку, как мальчика, ко-
торого ведут мыться.
- Она заснула. Врач не велел ее беспокоить. Вы, голубчик, вот что.
Сходите в аптеку. Нате квитанцию и узнайте, почем пузыри для льда.
Ипполит Матвеевич во всем покорился мадам Кузнецовой, чувствуя ее не-
оспоримое превосходство в этих делах.
До аптеки бежать было далеко. По-гимназически зажав в кулаке рецепт,
Ипполит Матвеевич, торопясь, вышел на улицу. Было уже почти темно. На
фоне иссякающей зари виднелась тщедушная фигура гробовых дел мастера Бе-
зенчука, который, прислонясь к еловым воротам, закусывал хлебом и луком.
Тут же рядом сидели на корточках трое хозяев "Нимфы" и, облизывая ложки,
ели из чугунного горшочка гречневую кашу. При виде Ипполита Матвеевича
гробовщики вытянулись, как солдаты. Безенчук обидчиво пожал плечами и,
протянув руку в направлении конкурентов, проворчал:
- Путаются, туды их в качель, под ногами.
Посреди Старопанской площади, у бюстика поэта Жуковского с высеченной
на цоколе надписью: "Поэзия есть бог в святых мечтах земли"*, велись
оживленные разговоры, вызванные известием о тяжелой болезни Клавдии Ива-
новны. Общее мнение собравшихся горожан сводилось к тому, что "все там
будем" и что "бог дал, бог и взял".
Парикмахер "Пьер и Константин", охотно отзывавшийся, впрочем, на имя
- Андрей Иванович, и тут не упустил случая выказать свои познания в ме-
дицинской области, почерпнутые им из московского журнала "Огонек"*, ле-
жавшего обычно на столике его предприятия для услаждения бреющихся граж-
дан.
- Современная наука, - говорил Андрей Иванович, - дошла до невозмож-
ного. Возьмите, скажем, у клиента прыщик на подбородке выскочил. Раньше
до заражения крови доходило, а теперь в Москве, говорят, не знаю, правда
это или неправда, на каждого клиента отдельная стерилизованная кисточка
полагается.
Граждане протяжно вздохнули.
- Это ты, Андрей, малость захватил!..
- Где же это видано, чтоб на каждого человека отдельная кисточка! Вы-
думает же человек!..
Бывший пролетарий умственного труда, а ныне палаточник Прусис даже
разнервничался:
- Позвольте, Андрей Иванович, в Москве, по данным последней переписи,
больше двух миллионов жителей. Так, значит, нужно больше двух миллионов
кисточек? Довольно оригинально.
Разговор принимал горячие формы и черт знает до чего дошел бы, если б
в конце Осыпной улицы не показался бегущий иноходью Ипполит Матвеевич.
- Опять в аптеку побежал. Плохи дела, значит.
- Помрет старуха. Недаром Безенчук по городу сам не свой бегает.
- А доктор что говорит?
- Что доктор? В страхкассе разве доктора*? И здорового залечат!
"Пьер и Константин", давно уже порывавшийся сделать сообщение на ме-
дицинскую тему, заговорил, опасливо оглянувшись по сторонам.
- Теперь вся сила в гемоглобине.
Сказав это, "Пьер и Константин" умолк.
Замолчали и горожане, каждый по-своему размышляя о таинственных силах
гемоглобина.
Когда луна поднялась и ее мятный свет озарил миниатюрный бюстик Жу-
ковского, на медной его спинке можно было ясно разобрать крупно написан-
ное мелом краткое ругательство. Впервые подобная надпись появилась на
бюстике 15 июня 1897 года, в ночь, наступившую непосредственно после его
открытия, и как представители полиции, а впоследствии милиции, ни стара-
лись, хулительная надпись аккуратно появлялась каждый день.
В деревянных, с наружными ставнями домиках уже пели самовары. Был час
ужина. Граждане не стали понапрасну терять время и разошлись. Подул ве-
тер...
Между тем, Клавдия Ивановна умирала. Она то просила пить, то говори-
ла, что ей нужно встать и сходить за отданными в починку парадными штиб-
летами Ипполита Матвеевича, то жаловалась на пыль, от которой, по ее
словам, можно было задохнуться, то просила зажечь все лампы.
Ипполит Матвеевич, который уже устал волноваться, ходил по комнате, и
в голову ему лезли неприятные хозяйственные мысли. Он думал о том, как
придется брать в кассе взаимопомощи аванс, бегать за попом и отвечать на
соболезнующие письма родственников. Чтобы рассеяться немного, Ипполит
Матвеевич вышел на крыльцо. В зеленом свете луны стоял гробовых дел мас-
тер Безенчук.
- Так как же прикажете, господин Воробьянинов? - спросил мастер, при-
жимая к груди картуз.
- Что ж, пожалуй, - угрюмо ответил Ипполит Матвеевич.
- А "Нимфа", туды ее в качель, разве товар дает, - заволновался Бе-
зенчук.
- Да пошел ты к черту! Надоел!
- Я ничего. Я насчет кистей и глазета, как сделать, туды их в качель?
Первый сорт прима? Или как?