со спектакля в каждом театре. Его полное приятное лицо морщилось от нап-
ряжения, брови подымались и опадали.
Хунтов быстро прочеркивал в записной книжке колонки цифр - он умножал
число мест на среднюю стоимость билета, причем производил вычисления по
два раза: один раз, учитывая повышенные цены, а другой раз - обыкновен-
ные.
В голове московских зрелищных предприятий по количеству мест и рас-
ценкам на них шел Большой Академический театр. Хунтов расстался с ним с
великим сожалением. Для того чтобы попасть в Большой театр, нужно было
бы написать оперу или балет. Но эпоха в данный отрезок времени требовала
драму. И Хунтов выбрал самый выгодный театр - Московский Художественный
Академический. Качалов, думалось ему, Москвин, под руководством Станис-
лавского сбор сделают. Хунтов подсчитал авторские проценты. По его рас-
четам, пьеса должна была пройти в сезоне не меньше ста раз. Шли же "Дни
Турбиных"*, думалось ему. Гонорару набегало много. Еще никогда судьба не
сулила Хунтову таких барышей.
Оставалось написать пьесу. Но это беспокоило Хунтова меньше всего.
Зритель дурак, думалось ему.
- Мировой сюжет! - возгласил Ляпис, подходя к человеку, непрерывно
звучащему в унисон с эпохой.
Хунтову сюжет был нужен, и он живо спросил:
- Какой сюжет?
- Классный, - ответил Ляпис.
Эпохальный мужчина приготовился уже записать слова Ляписа, но подоз-
рительный по природе своей автор многоликого Гаврилы замолчал.
- Ну! Говори же!
- Ты украдешь!
- Я у тебя часто крал сюжеты?
- А повесть о комсомольце, который выиграл сто тысяч рублей*?
- Да, но ее же не взяли.
- Что у тебя вообще брали! Я могу написать замечательную поэму.
- Ну, не валяй дурака! Расскажи!
- А ты не украдешь?
- Честное слово.
- Сюжет классный. Понимаешь, такая история. Советский изобретатель
изобрел луч смерти и запрятал чертежи в стул. И умер. Жена ничего не
знала и распродала стулья. А фашисты узнали и стали разыскивать стулья.
А комсомолец узнал про стулья и началась борьба*. Тут можно такое накру-
тить...
Хунтов забегал по комнате, описывая дуги вокруг опустошенного во-
робьяниновского стула.
- Ты дашь этот сюжет мне.
- Положим.
- Ляпис! Ты не чувствуешь сюжета! Это не сюжет для поэмы. Это сюжет
для пьесы.
- Все равно. Это не твое дело. Сюжет мой.
- В таком случае я напишу пьесу раньше, чем ты успеешь написать заг-
лавие своей поэмы.
Спор, разгоревшийся между молодыми людьми, был прерван приходом Ибра-
гима.
Это был человек легкий в обхождении, подвижный и веселый. Он был ту-
чен. Воротнички душили его. На лице, шее и руках сверкали веснушки. Во-
лосы были цвета сбитой яичницы. Изо рта шел густой дым. Ибрагим курил
сигары "Фигаро": 2 штуки - 25 копеек. На нем было парусиновое подобие
визитки, из карманов которого высовывались нотные свертки. Матерчатая
панама сидела на его темени корзиночкой. Ибрагим обливался грязным по-
том.
- Об чем спор? - спросил он пронзительным голосом.
Композитор Ибрагим существовал милостями своей сестры. Из Варшавы она
присылала ему новые фокстроты. Ибрагим переписывал их на нотную бумагу,
менял название* "Любовь в океане" на "Амброзию" или "Флирт в метро" на
"Сингапурские ночи" и, снабдив ноты стихами Хунтова, сплавлял их в музы-
кальный сектор.
- Об чем спор? - повторил он.
Соперники воззвали к беспристрастию Ибрагима. История о фашистах была
рассказана во второй раз.
- Поэму нужно писать, - твердил Ляпис-Трубецкой.
- Пьесу! - кричал Хунтов.
Но Ибрагим поступил, как библейский присяжный заседатель. Он мигом
разрешил тяжбу.
- Опера, - сказал Ибрагим, отдуваясь. - Из этого выйдет настоящая
опера с балетом, хорами и великолепными партиями.
Его поддержал Хунтов. Он сейчас же вспомнил величину сборов Большого
театра. Упиравшегося Ляписа соблазнили рассказами о грядущих выгодах.
Хунтов ударял ладонью по справочнику и выкрикивал цифры, сбивавшие все
представления Ляписа о богатстве.
Началось распределение творческих обязанностей. Сценарий и прозаичес-
кую обработку взял на себя Хунтов. Стихи достались Ляпису. Музыку должен
был написать Ибрагим. Писать решили здесь и сейчас же.
Хунтов сел на искалеченный стул и разборчиво написал сверху листа:
"Акт первый".
- Вот что, други, - сказал Ибрагим, - вы пока там нацарапаете, опиши-
те мне главных действующих лиц. Я подготовлю кой-какие лейтмотивы. Это
совершенно необходимо.
Золотоискатели принялись вырабатывать характеры действующих лиц*. На-
метились, приблизительно, такие лица:
Уголино - гроссмейстер ордена фашистов (бас).
Альфонсина - его дочь (колоратурное сопрано).
т. Митин - советский изобретатель (баритон).
Сфорца - фашистский принц* (тенор).
Гаврила - советский комсомолец (переодетое меццо-сопрано).
Нина - комсомолка, дочь попа (лирич. сопрано).
(Фашисты, самогонщики, капелланы, солдаты, мажордомы, техники, сици-
лийцы, лаборанты, тень Митина, пионеры и др.)
- Я, - сказал Ибрагим, которому открылись благодарные перспективы, -
пока что напишу хор капелланов и сицилийские пляски. А вы пишите первый
акт. Побольше арий и дуэтов.
- А как мы назовем оперу? - спросил Ляпис.
Но тут в передней послышались стук копыт о гнилой паркет, тихое ржа-
ние и квартирная перебранка. Дверь в комнату золотоискателей отворилась,
и гражданин Шаринов, сосед, ввел в комнату худую, тощую лошадь с длинным