Ну нет, если когда-нибудь мне еще раз доведется завязать беседу со случайным дорожным спутником, я больше не стану проявлять столь исключительную находчивость.
У ФОТОГРАФА
- Я хотел бы сфотографироваться, - сказал я.
Фотограф как будто обрадовался. Это был понурого вида мужчина в сером костюме, с отсутствующим взглядом естествоиспытателя. Впрочем, нет необходимости описывать его внешность. Всякий знает, как выглядит фотограф.
- Посидите здесь и обождите, - сказал он.
Прошел час. Я прочел "Спутник женщины" за 1912 год, "Журнал для молодых девушек" за 1902 год и "Детский журнал" за 1888 год. Я начал понимать, что совершил недопустимый промах, нарушив уединение этого жреца науки и помешав ему в его ученых изысканиях - особенно при наличии такого лица, как мое.
По истечении часа фотограф открыл внутреннюю дверь.
- Войдите, - сурово сказал он.
Я вошел в ателье.
- Сядьте, - сказал фотограф.
Я сел. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь плотную хлопчатобумажную простыню, прикрывавшую матовое стекло крыши, падал на меня сверху.
Фотограф выкатил свой аппарат на середину комнаты, встал сзади и прильнул к нему лицом.
Пробыв в таком положении не больше секунды - ровно столько, сколько ему понадобилось, чтобы бросить на меня беглый взгляд, - он отошел от аппарата, взял палку с крючком на конце, отдернул простыню на потолке и распахнул оконные рамы; должно быть, этот человек безумно стосковался по свежему воздуху и свету.
Затем он снова подошел к аппарату и накинул на себя небольшое черное покрывало. На этот раз он стоял совершенно неподвижно. Я догадался, что он молится, и сидел не шевелясь.
Когда наконец фотограф подошел ко мне, вид у него был весьма мрачный. Он покачал головой.
- Лицо никуда не годится, - сказал он.
- Знаю, - спокойно ответил я, - я всю жизнь знал это.
Он вздохнул.
- Полагаю, что оно получится лучше, - сказал он, - если снять его в три четверти.
- Ну конечно! - вскричал я с восторгом, обрадованный гуманностью фотографа. - Ваше тоже получилось бы лучше в три четверти... Сколько есть лиц, которые кажутся нам грубыми, ограниченными, тупыми, - продолжал я, - но стоит повернуть их в три четверти, и выражение становится широким, открытым, почти беспредельно...
Но фотограф уже не слушал меня. Он подошел ко мне вплотную и, схватив мою голову обеими руками, начал поворачивать ее вправо. Я подумал, что он хочет поцеловать меня, и закрыл глаза.
Но я ошибся.
Он повернул мою голову до отказа и теперь стоял, глядя на меня в упор.
Потом снова вздохнул.
- Не нравится мне ваша голова, - сказал он.
После этого он подошел к аппарату и опять взглянул на меня.
- Приоткройте рот, - сказал он.
Я раздвинул губы.
- Теперь - закройте, - торопливо добавил он.
И снова стал смотреть на меня.
- Уши не на месте, - сказал он. - Опустите их немного. Благодарю вас. Теперь глаза. Закатите их дальше под веки. Будьте любезны положить руки на колени и чуть-чуть поднять лицо кверху. Вот-вот, так уже лучше. А теперь расправьте плечи - так! И согните шею - так! Подожмите живот - так! Выгните бедро по направлению к локтю - вот так! Лицо ваше мне все еще не очень нравится, оно великовато, но...
Я перевернулся на своем табурете.
- Хватит! - воскликнул я с волнением, но, как мне кажется, и с достоинством. - Это лицо принадлежит мне. Оно не ваше, оно мое. Я прожил с ним сорок лет и знаю его недостатки. Я знаю, что его не назовешь классическим. Знаю, что оно не очень красит меня. Но все-таки это мое лицо, единственное, которое у меня есть...
Я почувствовал, что голос мой дрогнул, но все же продолжал:
- И каково бы оно ни было, это лицо, я привык к нему и полюбил его. Этот рот - мой, а не ваш. Эти уши - мои, и если ваши пластинки чересчур узки для них...
Тут я замолчал и хотел было встать со стула.
Фотограф дернул за шнурок. Что-то щелкнуло. Я видел, как аппарат еще вибрирует от сотрясения.
- Кажется, мне удалось схватить черты лица как раз в момент оживления, - сказал фотограф, растягивая губы в довольной усмешке.
- Ах, вот как! - сказал я, пытаясь съязвить. - Черты лица? Вы, должно быть, не думали, что я могу вдохнуть в них жизнь, а? Ну, ладно, дайте мне взглянуть на снимок.
- О, пока еще не на что смотреть, - ответил он. - Сначала надо проявить негатив. Приходите в субботу, и я покажу вам пробную карточку.
Я пришел в субботу.
Фотограф пригласил меня в ателье. Мне показалось, что на этот раз он был еще спокойнее и серьезнее, чем в день нашего знакомства. Мне даже показалось, что в его манере себя держать появилось нечто горделивое.
Он развернул передо мной большую пробную фотографию, и в течение нескольких минут мы оба молча смотрели на нее.
- Это я? - спросил я наконец.
- Да, - спокойно ответил он, - это вы!
И мы снова стали рассматривать фотографию.
- Глаза... - нерешительно сказал я. - Глаза не очень похожи на мои.
- Конечно, нет, - ответил он. - Я подретушировал их. Они получились великолепно, не правда ли?
- Прекрасно, - согласился я, - но брови... Разве у меня такие брови?
- Нет, - сказал фотограф, бросив беглый взгляд на мое лицо. - Ваши брови я убрал. У нас теперь есть такой препарат, знаете, дельфид, с помощью которого мы делаем новые брови. А вот здесь, вы можете проследить, где именно, я уничтожил волосы у вас на лбу. Мне не нравится, когда волосы на черепе растут слишком низко.
- Ах так, вам это не нравится? - повторил я.
- Нет, - сказал он, - они там не нужны. Я люблю начисто убирать волосы с гладких поверхностей и делать новую линию лба.
- А как насчет рта? - спросил я с горечью, которая, к сожалению, ускользнула от фотографа. - По-вашему, это мой рот?