В Ницце я купил виллу, но не остался в ней жить, а отправился в
Бретань кончать комедию "На заре жизни". Пожар моего дома
уничтожил рукопись, и поэтому (совершенно идиотский поступок) я
приобрел клочок земли под Нюрнбергом.
Мне так надоели бессмысленные мытарства по белу свету и
непроизводительная трата денег, что я отправился к Стремглавову и
категорически заявил:
- Надоело! Хочу, чтобы юбилей.
- Какой юбилей?
- Двадцатипятилетний.
- Много. Ты всего-то три месяца в Петербурге. Хочешь десятилетний?
- Ладно, - сказал я. - Хорошо проработанные десять лет дороже
бессмысленно прожитых двадцати пяти.
- Ты рассуждаешь, как Толстой, - восхищенно вскричал Стремглавов.
- Даже лучше. Потому что я о Толстом ничего не знаю, а он обо мне
узнает.
V
Сегодня справлял десятилетний юбилей своей литературной и
научнопросветительной деятельности...
На торжественном обеде один маститый литератор (не знаю его
фамилии) сказал речь:
- Вас приветствовали как носителя идеалов молодежи, как певца
родной скорби и нищеты, - я же скажу только два слова, но которые
рвутся из самой глубины наших душ: здравствуй, Кандыбин!!
- А, здравствуйте, - приветливо отвечал я, польщенный. - Как вы
поживаете?
Все целовали меня.
Мозаика
I
- Я несчастный человек - вот что!
- Что за вздор?! Никогда я этому не поверю.
- Уверяю тебя.
- Ты можешь уверять меня целую неделю, и все-таки я скажу, что ты
cnpndhx| самый отчаянный вздор. Чего тебе недостает? Ты имеешь
ровный, мягкий характер, деньги, кучу друзей и, главное, -
пользуешься вниманием и успехом у женщин.
Вглядываясь печальными глазами в неосвещенный угол комнаты,
Кораблев тихо сказал:
- Я пользуюсь успехом у женщин...
Посмотрел на меня исподлобья и смущенно сказал:
- Знаешь ли ты, что у меня шесть возлюбленных?!
- Ты хочешь сказать - было шесть возлюбленных? В разное время? Я,
признаться, думал, что больше.
- Нет, не в разное время, - вскричал с неожиданным одушевлением в
голосе Кораблев, - не в разное время!! Они сейчас у меня есть!
Все!
Я в изумлении всплеснул руками:
- Кораблев! Зачем же тебе столько?
Он опустил голову.
- Оказывается, - меньше никак нельзя. Да... Ах, если бы ты знал,
что это за беспокойная, хлопотливая штука... Нужно держать в
памяти целый ряд фактов, уйму имен, запоминать всякие пустяки,
случайно оброненные слова, изворачиваться и каждый день, с самого
утра, лежа в постели, придумывать целый воз тонкой, хитроумной лжи
на текущий день.
- Кораблев! Для чего же... шесть?
Он положил руку на грудь.
- Должен тебе сказать, что я вовсе не испорченный человек. Если бы
я нашел женщину по своему вкусу, которая наполнила бы все мое
сердце, - я женился бы завтра. Но со мной происходит странная
вещь: свой идеал женщины я нашел не в одном человеке, а в шести.
Это, знаешь, вроде мозаики.
- Мо-за-ики?
- Ну да, знаешь, такое из разноцветных кусочков складывается. А
потом картина выходит. Мне принадлежит прекрасная идеальная
женщина, но куски ее разбросаны в шести персонах...
- Как же это вышло? - в ужасе спросил я.
- Да так. Я, видишь ли, не из того сорта людей, которые,
встретившись с женщиной, влюбляются в нее, не обращая внимания на
многое отрицательное, что есть в ней. Я не согласен с тем, что
любовь слепа. Я знал таких простаков, которые до безумия
влюблялись в женщин за их прекрасные глаза и серебристый голосок,
не обращая внимания на слишком низкую талию или большие красные
руки. Я в таких случаях поступаю не так. Я влюбляюсь в красивые
глаза и великолепный голос, но так как женщина без талии и рук
существовать не может - отправляюсь на поиски всего этого. Нахожу
вторую женщину - стройную, как Венера, с обворожительными ручками.
Но у нее сентиментальный, плаксивый характер. Это, может быть,
хорошо, но очень и очень изредка... Что из этого следует? Что я
должен отыскать женщину с искрометным прекрасным характером и
широким душевным размахом! Иду, ищу... Так их и набралось шестеро!
Я серьезно взглянул на него.
- Да, это действительно похоже на мозаику.
- Не правда ли? Форменная. У меня, таким образом, составилась
лучшая, может быть, женщина в мире, но если бы ты знал - как это
тяжело! Как это дорого мне обходится!..
Со стоном он схватил себя руками за волосы и закачал головой
направо и налево.
- Все время я должен висеть на волоске. У меня плохая память, я
очень рассеянный, а у меня в голове должен находиться целый
арсенал таких вещей, которые, если тебе рассказать, привели бы
rea в изумление. Кое-что я, правда, записываю, но это помогает
лишь отчасти.
- Как записываешь?
- В записной книжке. Хочешь? У меня сейчас минута откровенности, и
я без утайки тебе все рассказываю. Поэтому могу показать и свою
книжку. Только ты не смейся надо мной.
Я пожал ему руку.
- Не буду смеяться. Это слишком серьезно... Какие уж тут шутки!
- Спасибо. Вот видишь - скелет всего дела у меня отмечен довольно
подробно. Смотри: "Елена Николаевна. Ровный, добрый характер,
чудесные зубы, стройная. Поет. Играет на фортепиано".
Он почесал углом книжки лоб.
- Я, видишь ли, люблю очень музыку. Потом, когда она смеется - я
получаю истинное наслаждение; очень люблю ее! Здесь есть
подробности: "Любит, чтобы называли ее Лялей. Любит желтые розы.
Во мне ей нравится веселье и юмор. Люб. шампанск. Аи. Набожн.
Остерег. своб. рассужд. о религ. вопр. Остерег. спрашив. о подруге
Китти. Подозрев., что подруга Китти неравнодушна ко мне"... Теперь
дальше: "Китти... Сорванец, способный на всякую шалость. Рост
маленький. Не люб., когда ее целуют в ухо. Кричит. Остерег. целов.
при посторонн. Из цветов люб. гиацинты. Шамп. только рейнское.
Гибкая, как лоза, чудесно танц. матчиш. Люб. засахар. каштаны и
ненавид. музыку. Остерег. музыки и упоминания об Елене Ник.
Подозрев.".
Кораблев поднял от книжки измученное, страдальческое лицо.