молоды... пользоваться жизнью. О, какие это слова! Пойдемте ко
мне!
- А что мы у вас будем делать? - напуская на лицо циничную улыбку,
спросил знаменитый писатель.
- О, что мы будем делать!.. Я так счастлива. Я дам вам альбом - вы
запишете те прекрасные слова, которыми вы обмолвились. Потом вы
прочтете что-нибудь из своих произведений. У меня есть все ваши
jmhch!
- Вы меня принимаете за кого-то другого, - делаясь угрюмым, сказал
Перезвонов.
- Боже мой, милый Иван Алексеевич... Я прекрасно изучила на
вечерах, где вы выступали на эстраде, ваше лицо, и знакомство с
вами мне так приятно...
- Просто я маляр Авксентьев, - резко перебил ее Перезвонов. -
Прощайте, милая бабенка. Меня в трактире ждут благоприятели.
Дербалызнем там. Эх вы!!
IV
- Прах их побери, так называемых порядочных женщин. Я думаю, если
бы она привела меня к себе, то усадила бы в покойное кресло и
спросила - отчего я такой бледный, не заработался ли? Благоговейно
поцеловала бы меня в височную кость, а завтра весь город узнал бы,
что Перезвонов был у Перепетуи Ивановны... Черррт! Нет,
Перезвонов... Ищи женщину не здесь, а где-нибудь в шантане, где
публика совершенно беззаботна насчет литературы.
Он поехал в шантан. Разделся, как самый обыкновенный человек, сел
за столик, как самый обыкновенный человек, и ему, как
обыкновенному человеку, подали вина и закусок.
Мимо него проходила какая-то венгерка.
- Садитесь со мной, - сказал писатель. - Выпьем хорошенько и
повеселимся.
- Хорошо, - согласилась венгерка. - Познакомимся, интересный
мужчина. Я хочу рябчиков.
Через минуту ее отозвал распорядитель.
Когда она вернулась, писатель недовольно спросил:
- Какой это дурак отзывал вас?
- Это здесь компания сидит в углу. Они расспрашивали, зачем вы
сюда приехали и о чем со мной говорили. Я сказала, что вы
предложили мне "выпить и повеселиться". А они смеялись и потом
говорят: "Эта Илька всегда напутает. Перезвонов не мог сказать
так!"
- Черррт! - прошипел писатель. - Вот что Илька... Вы сидите -
кушайте и пейте, а я расплачусь и уеду. Мне нужно.
- Да расплачиваться не надо, - сказала Илька. - За вас уже
заплачено.
- Что за глупости?! Кто мог заплатить?
- Вон тот толстый еврей-банкир. Подзывал сейчас распорядителя и
говорит: "За все, что потребует тот господин, - плачу я!
Перезвонов не должен расплачиваться". Мне дал пятьдесят рублей,
чтобы я ехала с вами. Просил ничего с вас не брать.
Она с суеверным ужасом посмотрела на Перезвонова и спросила:
- Вы, вероятно... переодетый пристав?..
Перезвонов вскочил, бросил на стол несколько трехрублевок и
направился к выходу.
Сидящие за столиками посетители встали, обернулись к нему, и -
гром аплодисментов прокатился по зале... Так публика выражала
восторг и преклонение перед своим любимцем, знаменитым писателем.
Бывшие в зале репортеры выхватили из карманов книжки и со слезами
умиления стали заносить туда свои впечатления. А когда Перезвонов
вышел в переднюю, он наткнулся на лакея, который служил ему. Около
лакея толпилась публика, и он продавал по полтиннику за штуку
окурки папирос, выкуренных Перезвоновым за столом. Торговля шла
бойко.
V
Оставив позади себя восторженно гудящую публику и стремительных
репортеров, Перезвонов слетел с лестницы, вскочил на извозчика и
велел ему ехать в лавчонку, которая отдавала на прокат немудрые
маскарадные костюмы...
Через полчаса на шумном маскарадном балу в паре с испанкой
танцевал веселый турок, украшенный громадными наклеенными усами и
горбатым носом.
Турок веселился вовсю - кричал, хлопал в ладоши, визжал,
подпрыгивал и напропалую ухаживал за своей испанкой.
- Ходы сюда! - кричал он, выделывая ногами выкрутасы. - Целуй
менэ, барышна, на морда.
- Ах, какой вы веселый кавалер, - говорила восхищенная испанка. -
Я поеду с вами ужинать!..
- Очин прекрасно, - хохотал турок, семеня возле дамы. - Одын ужин
- и никаких Перезвонов!
Было два часа ночи.
Усталый, но довольный Перезвонов сидел в уютном ресторанном
кабинете, на диване рядом с хохотушкой-испанкой и взасос целовался
с ней. Усы его и нос лежали тут же на столе, и испанка, шутя,
пыталась надеть ему турецкий нос на голову и на подбородок.
Перезвонов хлопал себя по широким шароварам и пел, притоптывая:
Ой, не плачь, Маруся, - ты будешь моя!
Кончу мореходку, женюсь я на тебя...
Испанка потянулась к нему молодым теплым телом.
- Позвони человеку, милый, чтобы он дал кофе и больше не входил...
Хорошо?
Перезвонов потребовал кофе, отослал лакея и стал возиться с какимито
крючками на лифе испанки...
VI
В дверь осторожно постучались.
- Ну? - нетерпеливо крикнул Перезвонов. - Нельзя!
Дверь распахнулась, и из нее показалась странная процессия...
Впереди всех шел маленький белый поваренок, неся на громадном
блюде сдобный хлеб и серебряную солонку с солью. За поваренком
следовал хозяин гостиницы, с бумажкой в руках, а сзади буфетчица,
кассир и какие-то престарелые официанты.
Хозяин выступил вперед и, утирая слезы, сказал, читая по бумажке:
- "Мы счастливы выразить свой восторг и благодарность гордости
нашей литературы, дорогому Ивану Алексеичу, за то, что он почтил
наше скромное коммерческое учреждение своим драгоценным
посещением, и просим его от души принять по старорусскому обычаю
хлеб-соль, как память, что под нашим кровом он вкусил женскую
любовь, это украшение нашего бытия"...
В дверях показались репортеры.
VII
Вернувшись домой, Перезвонов застал жену в слезах.
- Чего ты?!
- Милый... Я так беспокоилась... Отчего ты такой бледный?.. Я
думала - ушел... Там женщины разные!.. Масленица... Думаю, изменит
мне...