осмотревшись, сунул их в руку Карнаухому.
- Эге! Да тут четвертной не хватает!
- А ты министрам кулак показывал, как я просил? Нет? То-то и оно,
брат. Ежели бы показал, так я, тово... Я честный - получай
полностью! А раз не показал - согласись сам, брат Карнаухий...
- Да их никого и не было в ложе.
- Ну, что ж делать - значит, мое такое счастье!
Карнаухий крякнул, покачал укоризненно головой, сунул деньги в
карман и взялся за шапку.
- Постой, брат, - остановил его издатель, потирая лоб. - Ты ведь,
тово... Исключен на пять заседаний? Это хорошо, брат... Так и
нужно. Пока ты забудешься. А там я б тебе еще работку дал.
Скажи... не мог бы ты какого-нибудь октябриста на дуэль вы-звать?
- Так я его лучше просто отдую, - добродушно сказал Карнаухий.
- Ну, вот... Придумал тоже! Дуэль - это дело благородное, а то -
черт знает что - драка.
Карнаухий пощелкал пальцами, почесал темя и согласился:
- Что ж, можно и дуэль. На дуэль своя цена будет. Сами знаете...
- Не обижу. Только ты какой-нибудь благовидный предлог придумай...
Подойди, например, к нему и привяжись: "Ты чего мне вчера на
пиджак плюнул? Дрянь ты октябристская!" Можешь толкнуть его даже.
- А ежели он не обидится?
- Ну, как не обидится. Обидится. А потом, значит, ты сделай так...
Долго в кабинете слышался шепот издателя и гудящий бас Карнаухого.
Провожая его, издатель сделал страшное лицо и сказал:
- Только ради Создателя - чтобы ни редактор, ни сотрудники ничего
не знали... Они меня съедят.
- Эге!
Когда Карнаухий вышел на улицу, к нему подскочил веселый, сытый
газетчик и крикнул:
- Грандиозный скандал! Исключение депутата Карнаухого на пять
заседаний!!
Карнаухий улыбнулся и добродушно проворчал:
- Тоже кормитесь, черти?!
Октябрист Чикалкин
К октябристу Чикалкину явился околоточный надзиратель и объявил,
что предполагавшееся им, Чикалкиным, собрание в городе Битюги с
целью сообщения избирателям результатов деятельности его,
Чикалкина, в Думе - не может быть разрешено.
- Почему? - спросил изумленный Чикалкин.
- Потому. Неразрешенные собрания воспрещаются!
- Так вы бы и разрешили!
Околоточный снисходительно усмехнулся:
- Как же это можно: разрешить неразрешенное собрание. Это
противозаконно.
- Нo ведь, если вы разрешите, оно уже перестанет быть
неразрешенным, - сказал, подумавши немного, Чикалкин.
- Так-то оно так, - ответил околоточный, еще раз усмехнувшись
бестолковости Чикалкина. - Да как же его разрешить, если оно пока
что - неразрешенное? Посудите сами.
- Хорошо, - сказал зловеще спокойным тоном Чикалкин. - Мы внесем
об этом в Думе запрос.
- Распишитесь, что приняли к сведению, - хладнокровно кивнул
головой околоточный.
Когда октябрист Чикалкин остался один, он долго, взволнованный и
возмущенный до глубины души, шагал по комнате...
- Вы у меня узнаете, как не разрешать! Ладно!! Запрос надо
формулировать так: известно ли... И тому подобное, что
администрация города Битюга своими не закономер...
Чикалкин вздохнул и потер бритую щеку.
- Гм. Резковато. За версту кадетом несет... Может, так: известно
ли и тому подобное, что ошибочные действия администр... А что
такое ошибочные? Ошибка - не вина. Тот не ошибается, кто ничего не
делает. Да что ж я в самом деле, дурак... Запрос! За-прос! Не буду
же я его один вносить. А фракция - вдруг скажет: несвоевременно!
Ну, конечно, скажет... Такие штуки всегда несвоевременны. Запрос!
Эх, Чикалка! Тебе, брат, нужно просто министру пожаловаться, а
ты... Право! Напишу министру этакое официальное письмецо...
Октябрист Чикалкин сел за стол.
- Ваше высокопревосходительство! Сим довожу до вашего сведения,
что произвол властей...
Перо Чикалкина застыло в воздухе. В столовой гулко пробило два
часа.
- ...что произвол властей...
В столовой гулко пробило половину третьего.
- ...что произвол властей, которые...
Рука онемела. В столовой гулко пробило пять.
- ...что произвол властей, которые...
Стало смеркаться.
- Которые... произвол, котор...
И вдруг Чикалкину ударило в голову:
- А что, если...
Он схватил начатое письмо и изорвал его в клочья.
- Положим... Не может быть!.. А вдруг!
Октябрист Чикалкин долго ходил по комнате и наконец, всплеснув
руками, сказал:
- Ну, конечно! Просто нужно поехать к исправнику и спросить о
причине неразрешения. В крайнем случае - припугнуть.
Чикалкин оделся и вышел на улицу.
- Извозчик! К исправнику! Знаешь?
- Господи! - с суеверным ужасом сказал извозчик, - да как же не
знать-то! Еще позавчерась оны меня обстраховали за езду. Такого,
можно сказать, человека, да не знать! Скажут такое.
- Что же он - строгий? - спросил Чикалкин, усаживаясь в пролетку.
- Он-то? Страсть. Он, ваше высокоблагородие, будем прямо говорить
- строгий человек. И-и! Порох! Чиновник мне один анадысь
сказывал... Ему - слово, а он сейчас ножками туп-туп да голосом: в
Сибирь, говорит, вас всех!! Начальство не уважаете!!
- Что ж он - всех так? - дрогнувшим голосом спросил Чикалкин.
- Да уж такие господа... Строгие. Если что - не помилуют.
Октябрист Чикалкин помолчал.
- Ты меня куда везешь-то? - неожиданно спросил он извозчика.
- Дык сказывали - к господину исправнику...
- Дык сказывали! - передразнил его Чикалкин. - А ты слушай ухом, а
не брюхом. Кто тебе сказывал? Я тебе, дураку, говорю - вези меня в
полицейское управление, а ты к самому исправнику!.. Мало штрафуют
вас, чертей. Заворачивай!
- Да, брат, - заговорил Чикалкин, немного успокоившись. - В
полицейское управление мне надо. Хе-хе! Чудаки эти извозчики...
ему говоришь туда, а он тебя везет сюда. Так-то, брат. А мне в
полицейское управление и надо-то было. Собрание, вишь ты, мне не
разрешили. Да как же! Я им такое неразрешение покажу! Сейчас же