Бледные, прекрасные, круглые руки поднимаются из воды и в
безмолвной мольбе протягиваются к луне... Большие печальные глаза
сияют между ветвей, как звезды... Жутко и сладостно увидеть их в
эту пору.
- Это кто ж такие будут? - спросил Дерягин. - Русалки, что ли?
- Да... Русалки.
- И вы их надеетесь увидеть?
- О, если бы я надеялся! Я только мечтаю об этом...
- Рассчитываете дождаться?
- Полжизни я готов просидеть, чтобы...
Дерягин в бешенстве вскочил с кресла.
- Будьте вы прокляты, идиоты, с вашими дурацкими бреднями.
Встречаюсь я с вами уже несколько лет, разговаривал с вами, как с
порядочным, нормальным человеком, и вдруг, - нате, здравствуйте!
Этот человек бродит по ночам по берегу реки! Зачем, спрашивается?
Русалок ищет, изволите ли видеть! Бесстыдник.
- Вы не понимаете прекрасного! - сказал, свеся голову на грудь и
покашливая, Пеликанов.
- Да ведь их нет! Понимаете, это чепуха, мечта! Их не существует.
Поэт улыбнулся:
- Для вас, может быть, нет. А для меня они существуют.
- Кранц! Кранц! Скажи ему, что он бредит, что он с ума сошел!
Каких таких он русалок ищет?
Художник Кранц улыбнулся, но промолчал.
- Нет! С вами тут с ума сойдешь. Пойду я домой. Возьму ванну,
поужинаю хорошенько и завалюсь спать. А ты, Кранц?
- Мне спать рано. Я поеду к одной знакомой даме, которая хорошо
поет. Заставлю ее петь, а сам лягу на диван и, слушая, буду тянуть
шартрез из маленькой-маленькой рюмочки. Хорошо-о-о!
- Сибарит! А вы, Пеликанов?
Пеликанов грустно усмехнулся:
- Вы, конечно, будете ругаться... Но я... пойду сейчас к реке,
побродить... прислушаться к всплескам волн, помечтать где-нибудь
ond темными кустами осоки о прекрасных, печальных глазах... о
руках, смутно белеющих на черном фоне спящей реки...
- Кранц! - завопил Дерягин, завертевшись, как ужаленный. - Да
скажи ты ему, этому жалкому человечишке, что его проклятых русалок
не существует!..
Кранц подумал немного и потом пожал плечами.
- Как же я ему скажу это, когда русалки существуют.
- Если ты так говоришь, значит, ты дурак.
- Может быть, - усмехнулся Кранц. - Но я был знаком с одной
русалкой.
- Боже! - всплеснул руками Дерягин. - Сейчас начнется скучища -
розовая водица и нудьга! Кранц нам сейчас расскажет историю о том,
как он встретился с женщиной, у которой были зеленые русалочьи
глаза и русалочий смех, и как она завлекла его в жизненную пучину,
и как погубила. Кранц! Сколько вам заплатить, чтобы вы не
рассказывали этой истории?
- Подите вы, - нахмурился Кранц. - Это была настоящая, подлинная,
речная русалка. Встретился я с ней случайно и расстался тоже както
странно.
Пеликанов жадными руками вцепился в плечи Кранца.
- Вы правду говорите?! Да? Вы действительно видели настоящую
русалку?
- Что же тут удивительного? Ведь вы же сами утверждаете, что они
должны быть...
- И вы ее ясно видели? Вот так, как меня? Да?
- Не волнуйтесь, юноша... Если это и кажется немного чудесным,
то... мало ли что на свете бывает! Я уже человек немолодой и за
свою шумную, бурную, богатую приключениями жизнь видел много
такого, о чем вам и не снилось.
- Кранц! Вы... видели русалку?!
- Видел. Если это вас так интересует - могу рассказать. Только
потребуйте вина побольше.
- Эй! Вина!
- Только побольше.
- Побольше! Кранц! О русалке!
- Слушайте...
- Однажды летом я охотился... Собственно, охота какая? Так, бродил
с ружьем. Люблю одиночество. И вот, бродя таким образом, набрел я
в один теплый летний вечер на заброшенный рыбачий домик на берегу
реки. Не знаю, утонули ли эти рыбаки во время одной из своих
экспедиций или просто, повыловив в этой реке всю рыбу, перебрались
на другое место, - только этот домик был совершенно пуст. Я пришел
в восторг от такого прекрасного безмолвия, запустения и
одиночества; съездил в город, привез припасов, походную кровать и
поселился в домике.
Днем охотился, ловил рыбу, купался, а вечером валялся в кровати и
при свете керосиновой лампочки читал Шиллера, Пушкина и
Достоевского.
Об этом времени я вспоминаю с умилением...
Ну, вот.
Как-то в душную, грозовую ночь мне не спалось. Жара, тяжесть какаято -
сил нет дышать. Вышел я на берег - мутная луна светит, ивы
склонили печальные головы, осока замерла в духоте. Вода тяжелая,
черная, как густые чернила.
"Искупаюсь, - решил я. - Все-таки прохладнее"
Но и вода не давала прохлады: свинцовая, теплая - она расступилась
передо мной и опять сомкнулась, даже не волнуясь около моего тела.
Я стал болтать руками, плескаться и петь песни, потому что кругом
были жуть и тишина неимоверная. Нервы у меня вообще как канаты, но
тут воздушное электричество, что ли, так их взвинтило, что я готов
был расплакаться, точно барышня.
И вот когда я уже хотел выкарабкаться на берег, у меня, около
плеча, что-то такое как всплеснет! Я думал - рыба. Протягиваю
инстинктивно руку, наталкиваюсь на что-то длинное, скользкое,
хватаю... Сердце так и заныло... На ощупь - человеческая рука. Ну,
думаю, утопленник. Вдруг это неизвестное тело затрепетало,
забилось и стало вырываться... показалась голова... прекрасная
женская голова с печальными молящими глазами... Две белые круглые
руки беспомощно взметнулись над водой...
И, странно, я сразу же успокоился, как только увидел, с кем имею
дело. Случай был редкий, исключительный, и я моментально решил не
упускать его. Руки мои крепко обвились вокруг ее стройной, гибкой
талии, и через минуту она уже билась на песке у моих ног, испуская
тихие стоны.
Я успокоил ее несколькими ласковыми словами, погладил ее мокрые
волнистые волосы и, бережно подняв на руки, перенес в домик. Она
притихла и молча следила за мной своими печальными глазами, в
которых светился ужас.
При свете лампы я подробнее рассмотрел мою пленницу. Она была
точно такого типа, как рисуют художники: белое мраморное тело,
гибкие стройные руки и красивые плечи, по которым разметались
волосы удивительного, странного, зеленоватого цвета. Вместо ног у
нее был длинный чешуйчатый хвост, раздвоенный на конце, как у
рыбы.