- Ну вот: то же самое и я ей говорю. А она и слышать не хочет.
Влюблена до невероятности. Я уж, знаете, - грешный человек -
пробовала и наговаривать на него, и отрицательные стороны его
выставлять - и ухом не ведет.
- Ну знаете... Это смотря какие стороны выставить... Вы что ей
говорили?
- Да уж будьте покойны - не хорошее говорила: что он и картежник,
и мот, и женщины за ним бегают, и сам он-де к женскому полу
неравнодушен... Так расписала, что другая бы и смотреть не стала.
- Мамаша! Простите, что я называю вас мамашей, но в уме ли вы?
Ведь это нужно в затмении находиться, чтобы такое сказать!! Да
знаете ли вы, что этими вашими наговорами, этими его пороками вы
втрое крепче привязали ее сердце!! Мамаша! Простите, что я вас так
называю, но вы поступили по-сапожнически.
- Да я думала ведь, как лучше.
- Мамаша! Хуже вы это сделали. Все дело испортили. Разве так
наговаривают? Подумаешь - мот, картежник... Да ведь это красиво! В
этом есть какое-то обаяние. И Германн в "Пиковой даме" -
картежник, а смотрите, в каком он ореоле ходит... А отношение
женщин... Да ведь она теперь, Лида ваша, гордится им, Мастаковым
этим паршивым: "Вот, дескать, какой покоритель сердец!.. Ни одна
перед ним не устоит, а он мой!" Эх вы! Нет, наговаривать,
порочить, унижать нужно с толком... Вот я наговорю так наговорю! И
глядеть на него не захочет...
- Макс... Милый... Поговорите с ней.
- И поговорю. Друг я вашей семье или не друг? Друг. Ну значит, моя
обязанность позаботиться. Поговорим, поговорим. Она сейчас где?
- У себя. Кажется, письмо ему пишет.
- К черту письмо! Оно не будет послано!.. Мамаша! Вы простите, что
я называю вас мамашей, но мы камня на камне от Мастакова не
оставим.
II
- Здравствуйте, Лидия Васильевна! Письмецо строчите? Дело хорошее.
А я зашел к вам поболтать. Давно видели моего друга Мастакова?
- Вы разве друзья?
- Мы-то? Водой не разольешь. Я люблю его больше всего на свете.
- Серьезно?
- А как же. Замечательный человек. Кристальная личность.
- Спасибо, милый Макс. А то ведь его все ругают... И мама, и...
все. Мне это так тяжело.
- Лидочка! Дитя мое... Вы простите, что я вас так называю, но...
никому не верьте! Про Мастакова говорят много нехорошего - все это
ложь! Преотчаянная, зловонная ложь. Я знаю Мастакова, как ни-кто!
Редкая личность! Душа изумительной чистоты!..
- Спасибо вам... Я никогда... не забуду...
- Ну, чего там! Стоит ли. Больше всего меня возмущает, когда
говорят: "Мастаков - мот! Мастаков швыряет деньги куда попало!"
Это Мастаков-то мот? Да он, прежде чем извозчика нанять, полчаса с
ним торгуется! Душу из него вымотает. От извозчика пар идет, от
лошади пар идет, и от пролетки пар идет. А они говорят - мот!..
Раза три отойдет от извозчика, опять вернется, и все это из-за
cphbemmhj`. Ха-ха! Хотел бы я быть таким мотом!
- Да разве он такой? А со мной когда едет - никогда не торгуется.
- Ну что вы... Kтo же осмелится при даме торговаться?! Зато потом,
после катанья с вами, придет, бывало, ко мне - и уж он плачет, и
уж он стонет, что извозчику целый лишний полтинник передал. Жалко
смотреть, как убивается. Я его ведь люблю больше брата.
Замечательный человек. Замечательный!
- А я и не думала, что он такой... экономный.
- Он-то? Вы еще не знаете эту кристальную душу! Твоего, говорит,
мне не нужно, но уж ничего и своего, говорит, не упущу. Ему
горничная каждый вечер счет расходов подает, так он копеечки не
упустит. "Как, говорит, ты спички поставила 25 копеек пачка, а на
прошлой неделе они 23 стоили? Куда две копейки дела, признавайся!"
Право, иногда, глядя на него, просто зависть берет.
- Однако он мне несколько раз подносил цветы... Вон и сейчас стоит
букет - белые розы и мимоза - чудесное сочетание.
- Знаю! Говорил он мне. Розы четыре двадцать, мимоза два сорок. В
разных магазинах покупал.
- Почему же в разных?
- В другом магазине мимоза на четвертак дешевле. Да еще выторговал
пятнадцать копеек. О, это настоящий американец! Воротнички у него,
например, гуттаперчевые. Каждый вечер резинкой чистит. Стану я,
говорит, прачек обогащать. И верно - с какой стати? Иногда я гляжу
на него и думаю: "Вот это будет муж, вот это отец семейства!"
Да... счастлива будет та девушка, которая...
- Постойте... Но ведь он получает большое жалованье! Зачем же
ему...
- Что? Быть таким экономным? А вы думаете, пока он вас не полюбил,
ему женщины мало стоили?
- Ка-ак? Неужели он платил женщинам? Какая гадость!
- Ничего не гадость. Человек он молодой, сердце не камень, а
женщины вообще, Лидочка (простите, что я называю вас Лидочкой), -
страшные дуры.
- Ну уж и дуры.
- Дуры! - стукнул кулаком по столу разгорячившийся Макс. -
Спрашивается: чем им Мастаков не мужчина? Так нет! Всякая нос
воротит. "Он, говорит она, неопрятный. У него всегда руки
грязные". Так что ж, что грязные? Велика важность! Зато душа
хорошая. Зато человек кристальный! Эта вот, например, изволите
знать?.. Марья Кондратьевна Ноздрякова - изволите знать?
- Нет, не знаю.
- Я тоже, положим, не знаю. Но это не важно. Так вот, она вдруг
заявляет: "Никогда я больше не поцелую вашего Мастакова -
противно". - "Это почему же-с, скажите на милость, противно?
Кристальная, чудесная душа, а вы говорите - противно?.." - "Да я,
говорит, сижу вчера около него, а у него по воротнику насекомое
ползет..." - "Сударыня! Да ведь это случай! Может, как-нибудь
нечаянно с кровати заползло", - и слышать не хочет глупая баба! "У
него, говорит, и шея грязная". Тоже, подумаешь, несчастье,
катастрофа! Вот, говорю, уговорю его сходить в баню, помыться, и
все будет в порядке! "Нет, говорит! И за сто рублей его не
поцелую". За сто не поцелуешь, а за двести небось поцелуешь. Все
они хороши, женщины ваши.
- Макс... Все-таки это неприятно, то, что вы говорите...
- Почему? А по-моему, у Мастакова ярко выраженная
индивидуальность... Протест какой-то красивый. Не хочу чистить
ногти, не хочу быть как все. Анархист. В этом есть какой-то
благородный протест.
- А я не замечала, чтобы у него были ногти грязные...
- Обкусывает. Все великие люди обкусывали ногти. Наполеон там,
Спиноза, что ли. Я в календаре читал.
Макс, взволнованный, помолчал.
- Нет, Мастакова я люблю и глотку за него всякому готов перервать.
Вы знаете, такого мужества, такого терпеливого перенесения
страданий я не встречал. Настоящий Муций Сцевола, который руку на
сковороде изжарил.