- Этим пресс-папье? - презрительно сказал господин Цацкин,
ощупывая пресс-папье на моем письменном столе. - Этим пресспапье... Вы на
него дуньте - оно улетит! Нет, если вы хотите иметь
настоящее тяжелое пресс-папье, так я вам могу предложить целый
прибор из малахита...
Я нажал кнопку электрического звонка.
- Вот сейчас придет человек - прикажу ему вывести вас!
Скорбно склонив голову, господин Цацкин сидел и молчал, будто
ожидая исполнения моего обещания.
Прошло две минуты. Я позвонил снова.
- Хорошие звонки, нечего сказать, - покачал головой господин
Цацкин. - Разве можно такие безобразные звонки иметь, которые не
звонят. Позвольте вам предложить звонки с установкой и элементами
за семь рублей шестьдесят копеек. Изящные звонки...
Я вскочил, схватил господина Цацкина за рукав и потащил к выходу.
- Идите! Или у меня сейчас будет разрыв сердца...
- Это не дай Бог, но вы не беспокойтесь! Мы вас довольно прилично
похороним по второму разряду. Правда, не будет той пышности, как
первый, но катафалк...
Я захлопнул за господином Цацкиным дверь, повернул в замке ключ и
вернулся к столу.
Через минуту я обратил внимание, что дверная ручка зашевелилась,
дверь вздрогнула от осторожного напора и - распахнулась.
Господин Цацкин робко вошел в комнату и, прищурясь, сказал:
- В крайнем случае могу вам доложить, что ваши дверные замки
никуда не годятся... Они отворяются от простого нажима! Хорошие
английские замки вы можете иметь через меня - один прибор два
рубля сорок копеек, за три - шесть рублей пятьдесят копеек, а пять
штук...
Я вынул из ящика письменного стола револьвер и, заскрежетав
зубами, закричал:
- Сейчас я буду стрелять в вас!
Господин Цацкин с довольной миной улыбнулся и ответил:
- Я буду очень рад, так как это даст вам возможность убедиться в
превосходном качестве панциря от пуль, который надет на мне для
образца и который могу вам предложить. Одна штука - восемнадцать
рублей, две дешевле, три еще дешевле. Прошу вас убедиться!..
Я отложил револьвер и, схватив господина Цацкина поперек туловища,
с бешеным ревом выбросил в окно.
Падая, он успел крикнуть мне:
- У вас очень непрактичные запонки на манжетах! Острые углы,
рвущие платье и оцарапавшие мне щеку. Могу предложить африканского
золота с инкрустацией, пара два рубля, три пары де...
Я захлопнул окно.
Широкая Масленица
Кулаков стоял перед хозяином гастрономического магазина и говорил
ему:
- Шесть с полтиной? С ума сойти можно! Мы, Михайло Поликарпыч,
сделаем тогда вот что... Вы мне дайте коробку зернистой в фунт, а
завтра по весу обратно примете... Что съедим - за то заплачу. У
нас-то ее не едят, а вот гость нужный на блинах будет, так для
гостя, а?
"Чтоб тебе лопнуть, жила!" - подумал хозяин, а вслух сказал:
- Неудобно это как-то... Ну, да раз вы постоянный покупатель, то
разве для вас. Гришка, отвесь!
Кулаков подвел гостя к столу и сказал, потирая руки:
- Водочки перед блинами, а? В этом удивительном случае хорошо
очищенную, а? Хе-хе-хе!..
Гость опытным взглядом обвел стол.
- Нет-с, я уж коньячку попрошу! Вот эту рюмочку побольше.
Хозяин вздохнул и прошептал:
- Как хотите. На то вы гость.
И налил рюмку, стараясь недолить на полпальца.
- Полненькую, полненькую! - весело закричал гость и, игриво ткнув
Кулакова пальцем в плечо, прибавил: - Люблю полненьких!
- Ну-с... ваше здоровье! А я простой выпью. Прошу закусить: вот
грибки, селедка, кильки... Кильки, должен я вам сказать,
поражающие!
- Те-те-те! - восторженно закричал гость. - Что вижу я! Зернистая
икра, и, кажется, очень недурная! А вы, злодей, молчите!
- Да-с, икра... - побелевшими губами прошептал Кулаков. - Конечно,
можно и икры... Пожалуйте вот ложечку.
- Чего-с? Чайную? Хе-хе! Подымай выше. Зернистая икра хороша
именно тогда, когда ее едят столовой ложкой. Ах, хорошо! Попрошу
еще рюмочку коньяку. Да чего вы такой мрачный? Случилось чтонибудь?
Хозяин придвинул гостю тарелку с селедкой и страдальчески ответил:
- Жизнь не веселит! Всеобщий упадок дел... Дороговизна предметов
первой необходимости, не говоря уже о предметах роскоши... Да так,
к слову сказать, знаете, почем теперь эта зернистая икра? Шесть с
полтиной!
Гость зажмурился.
- Что вы говорите! А вот мы ее за это! На шесть гривен... на
хлеб... да в рот... Гам! Вот она и наказана.
Хозяин сжал под столом кулаки и, стараясь улыбнуться,
жизнерадостно воскликнул:
- Усиленно рекомендую вам селедку! Во рту тает.
- Тает? Скажите. Таять-то она, подлая, тает, а потом подведет -
изжогой наделит. Икра же, заметьте, почтеннейший, не выдаст.
Блаагороднейшая дама!
- А что вы скажете насчет этих малюток? Немцы считают кильку
лучшей закуской!
- Так то немцы, - резонно заметил гость. - А мы, батенька,
русские. Широкая натура! А ну, еще... "Черпай, черпай источник! Да
не иссякнет он", - как сказал какой-то поэт.
- Никакой поэт этого не говорил, - злобно возразил хозяин.
- Не говорил? Он был, значит, неразговорчивый. А коньяк хорош! С
икрой.
Хозяин заглянул в банку, погасил в груди беззвучный стон и
придвинул гостю ветчину.
- Вы почему-то не кушаете ветчины... Неужели вы стесняетесь?
- Что вы! Я чувствую себя как дома!
"Положим, дома ты бы зернистую икру столовой ложкой не лопал", -
хотел сказать вслух Кулаков, но подумал это про себя, а вслух
qj`g`k:
- Вот и блины несут. С маслом и сметаной.
- И с икрой, добавьте, - нравоучительно произнес гость. - Икра -
это Марфа и Онега всего блинного, как говаривал один псаломщик.
Понимаете? Это он вместо Альфы и Омеги говорил... Марфа и Онега!
Каково? Хе-хе!
Потом гость тупо посмотрел на стол и удивленно воскликнул:
- Черт возьми! Икра, как живая. Я ее придвигаю сюда, а она
отодвигается туда... Совершенно незаметно!
- Неужели? - удивился печальный хозяин и прибавил: - А вот мы ее
опять придвинем.
И придвинул грибки.
- Да это грибки, - добродушно сказал гость.