- Двенадцать сантиметров, и ни миллиметром ниже! - тихо повторила Вера.
- Десять! - решительно отрубил Тимофей. Спор сразу увял. Вера не
протестовала: она нарочно увеличила сантиметраж, заранее рассчитывая на то,
что придется сделать скидку.
- Супер - экстра-класс! - восхитилась Вика Спотыкач, увидя на Вере новые
туфли. "Высотный" каблук окончательно сблизил Веру с Викой. Теперь Калинкина
считала себя на равной ноге со старшеклассницей. Более того, она стала
поверенной всех Викиных тайн. Ей стало известно, что ее старшая подруга
мечтает о вузе.
- Боже! Ты не знаешь, что такое "вуз"? - смеялась над приятельницей Вика.
- Откуда такая наивность? Это значит - Выйти Удачно Замуж! Чтобы муж мог в
год обеспечить мне шесть платьев из парчи, три капота, две путевки в Сочи и
колье под Новый год. Программа-минимум! Такого мужа найти тоже надо уметь!
И Вика сумела. В тот же самый день, когда она получила аттестат зрелости,
в загсе ей выдали свидетельство о браке. Счастливым супругом оказался некто
Единоверцев, товарищ, посвятивший свою жизнь делу снабжения и сбыта и, кроме
рубля, ни во что не веривший.
На свадьбе после азартных воплей "горько" и затяжных поцелуев Вика
заявила дальним родственникам мужа:
- Зовите меня Виктория Айсидоровна! Так благозвучнее. Ведь я теперь жена
ответственного работника. Ответственная жена!
Сидр Ерофеич Спотыкач подивился той легкости, с которой дочка отреклась
от отчего имени, но протеста не заявил. Во-первых, работа с томатным соком
приучила Сидра Ерофеича к умиротворению, а во-вторых, он давно махнул рукой
на Викины чудачества.
Калинкина пила шампанское и упивалась счастьем подруги. Но Викино счастье
оказалось недолгим. Вскоре муж ее пострадал за свою веру и был отлучен от
высокого руководящего сана, хотя официально и по собственному желанию, но со
строгим выговором. Вика рассчитала, что Единоверцев поднимется не скоро, и
немедленно разлюбила его. А разлюбив, дала развод. "Вуз" не удался. Но, как
глубокомысленно сказал поэт, "за первой любовью нахлынет вторая"... И она
нахлынула. И была узаконена новым штампом загса. Потом нахлынули третья,
четвертая... Супругами Виктории Айсидоровны стали последовательно: частный
врач-стоматолог Дунькан, первый тромбон красногорского театра Акушеткин. Но
сколько стоматолог ни короновал своих пациентов, сколько оркестрант ни дул в
тромбон, программа-минимум не обеспечивалась. Разочарованная Вика решила
пойти по линии административного выдвижения. Ее мужем стал Игорь Олегович
Закусил-Удилов - ответственный работник Кудеяровского горсовета.
- Теперь я жена номенклатурного лица, - заявляла всем Вика. -
Номенклатурная жена!
В эти слова Вика вкладывала особый подводный смысл. Отныне свое высокое
призвание в жизни она видела в том, чтобы быть супругой только
высокоответственного товарища, которого она могла бы вдохновлять на успешное
продвижение по служебной лестнице.
"Хороший муж должен делать хорошую карьеру", - говаривала Вика.
Это несимпатичное для других слово "карьера" звучало в устах Вики этаким
лирическим каприччио. За ним рисовались материальные блага в виде отдельной
квартиры с мусоропроводом и горячим водоснабжением, персональная автомашина
и постоянное место в первом ряду партера в городском театре.
Когда Вика сидела в забронированном кресле первого -ряда, она чувствовала
себя на седьмом ярусе неба. Тщеславие ее было удовлетворено.
У Веры избранника сердца еще не было. Правда, ей с завидным постоянством
поклонялся некий доцент-пигментолог, специалист по загарам Н. Е. Андертальц.
С ним Вера познакомилась во время первого бракосочетания своей приятельницы.
Н. Е. Андертальц вел бродячий образ жизни. Вечный курортник, он переезжал из
одного целебного местечка в другое, ревизуя пляжи и физиопроцедуры.
Открытки, присылаемые доцентом Вере, являлись вещественным доказательством
его любовной тоски. Разные по форме, они были несколько однообразны по
содержанию.
То это был бушующий поток, и подпись на открытке гласила: "Гудаута.
Водопад "Мужские слезы". Тираж 25 тысяч экземпляров". Наискось через весь
водопад экономным врачебным почерком (таким шрифтом обычно заполняются
аптекарские сигнатурки) шла надпись: "Вера, мое солнышко! За последнюю
неделю водопад "Мужские слезы" стал соленым и полноводным, так я тоскую!
Забронировал две путевки с видом на пляж. Н. Е. Андертальц".
То открытка изображала обломок скалы, похожий на вырванный зуб. Обломок
носил поэтическое наименование - "Замок коварства и любви". "Нахожусь в
Кисловодске, - сообщал Н. Е. Андертальц, - умираю от своей любви и вашего
коварства. Забронировал две путевки с видом на Эльбрус".
Может быть, Вера с большей благосклонностью отнеслась бы к своему
наиболее постоянному поклоннику, если бы он не был пожилым человеком с
ученой степенью и двумя детьми. К тому же Вера переживала нелегкие дни.
После того как она окончила десятый класс, все Калинкины, единым фронтом,
повели на Веру наступление и заставили ее подать заявление в институт. Но
аттестат, в котором наряду с пятерками были и тройки, к сожалению, твердой
гарантии зачисления в студенты не давал.
- Не беспокойся! - предупредила Вика. - Я тебя устрою без экзаменов в
институт иностранных языков, Инязычница! Ах, это будет звучать!
Успокоенная Вера решила поехать на несколько дней в деревню на семейный
праздник - годовщину брака отца и матери. Поздно вечером личная
закусил-удиловская машина доставила Веру Прохоровну в Горелово.
Все Калинкины, кроме Нади, уже спали. В притихшем доме слышалось только
тиканье часов да приглушенный Надин смех: она читала глубокомысленное
произведение модного романиста, который был уверен в том, что он хорошо
знает колхозную деревню.
- Это мне, наверное, снится! - сказала Надя, увидя на пороге Веру. - Вера
приехала в село! Ах, какие краски! Что за оперение!
- Что же, прикажешь мне ходить в таком сарафане, как у тебя? - фыркнула
Вера.
Утром будущая инязычница проснулась позже всех. Ее разбудил чей-то смех.
Вера Прохоровна выглянула в окно и увидела... себя. Она стояла среди
улицы и снисходительно оглядывала местных жителей. На ней была
сине-оранжевая кофточка с чудо-птицами на груди, красный башлык, голубые
танкетки на пробковом ходу и сумка в виде турецкого барабана. Глаза
скрывались за дымчатыми светофильтрами.
- Какая вы, Верочка, интеллигентная, не то что ваша сестрица, - охала