Глаза! Овал лица! Вам прежде никто этого не говорил? Не может быть! Значит,
вы жили доселе в кругу эгоистов, чуждых эстетике!.. Учтите: я ничего не
гарантирую, будут еще просмотры и пробы. Вы познакомитесь с режиссером и
всем съемочным коллективом. Но мне кажется, вы именно то, чего до сих пор
недоставало нашему кинематографу! Будьте добры, ваш адрес, телефон, имя,
фамилию. семейное положение... Я доложу на худсовете. И на днях вызовем вас
на прослушивание...
Если удавалось получить все необходимые сведения, то дальше все шло само
по себе. Несколько встреч, якобы для проверки дикции и пластики... Потом
просто так прогулка в парк. А когда выяснялось, что фольклорного фильма в
природе не существует, то взаимоотношения уже были налажены. И
кинознакомство легко выдавалось за невинную шутку, милую интеллектуальную
шалость влюбившегося с полувзгляда человека.
Альберт, увидев Веру в тот памятный день, быстро прикинул шансы на успех
во всех трех вариантах. Киноспособ показался ему в данной ситуации самым
пригодным. Он вылез из машины и стал всматриваться в лицо приближающейся
девушки. Оно показалось ему почему-то знакомым. Вера была уже в двух шагах,
когда Альберт вспомнил фотографию, замеченную им в квартире Калинкиных во
время собирания с папой материала для киносценария.
"Так это же Вера! - озарило его. - Ну, данных для знакомства достаточно!
Все будет олл райт! Пупсик, можно сказать, уже на крючке!"
И юный Бомаршов уверенно подошел к девушке:
- Если не ошибаюсь, вы Вера Калинкина? Наконец-то я вижу героиню нашего с
папой сценария!
И тут чуть не испортил дела какой-то пожилой гражданин, Он остановился
возле белого лимузина и покачал головой, устремив осуждающий взгляд на
Бомаршова-младшего:
- Сегодня на моих глазах вы пристаете уже к пятой девушке!
Наступила щекотливая пауза, но Альберт, удачно сославшись на галлюцинации
и сплетни, отбился от пожилого гражданина.
А через пять минут Вера уже сидела в белом фаэтоне № 777 рядом с
водителем - точно так же, как она сидела сейчас. Только тогда машина
свернула налево, к парку, а сейчас они поедут направо - в загс...
Светофор менял цвета, как хамелеон. Из красного он стал желтым, потом
зеленым.
Мелькнули рестораны "Эльбрус", "Тянь-Шань", "Енисей", "Струи Арагвы".
Швейцары, стоявшие у парадных дверей, почтительно приветствовали Альберта.
Вере льстила популярность ее жениха. Именно здесь, среди этих "Струй
Арагвы" и "Енисеев", протекал короткий, но бурный период ухаживания
Бомаршова-младшего за представительницей семьи Калинкиных. Вера влюблялась в
Альберта под звуки бывшего джаза, ныне выступающего под псевдонимом
"эстрадный оркестр". Выстрелы бутылок шампанского казались ей салютом в
честь их любви.
"Все мои сородичи недооценивают Альберта, - думала Вера, покачиваясь на
подушках автомобиля. - А он так заботлив, так меня любит... Конечно,
неудобно нам будет долго жить на деньги Дормидонта Сигизмундовича, но... я
через два года уже кончу институт, может, сама буду зарабатывать... Альберт
станет искусствоведом... Он и сейчас пишет что-то исследовательское... У
меня по субботам будет собираться в квартире цвет красногорского общества...
Правда, Вике не очень нравится мой брак. "Ну что это, сын писателя
областного масштаба? По рангу это что-то равно замуправляющему трестом... То
ли дело - руководитель республиканского союза писателей! Это уже начальник
главка. Или член секретариата из Москвы. Это почти замминистра..." Да ну ее,
Вику... Мама в конце концов поймет, что мой муж - идеальный семьянин,
вдумчивый, самоотверженный, верный... Он может Создать настоящее семейное
счастье..."
...С каждой секундой машина приближалась к загсу. Вот еще проплыли
рестораны.
"Трактирус" ассоциировался у Альберта с Лерой, Лорой, Лирой и Ларой... И
кто бы мог подумать, что юный Бомаршов - свободолюбивый и независимый сын
знаменитого драматурга - поедет сочетаться законным браком на двадцать
третьем году жизни! И с кем! С девушкой, у которой из мебели, кроме бигуди и
губной помады, ничего собственного нет.
Вот что значит натуральная любовь!
В этот момент из-за угла вышла женщина средних лег, с портфелем. Альберт
тотчас узнал декана своего факультета.
"Не хватало только, чтоб она напомнила мне о моих академических
задолженностях".
Встретившись глазами с деканом, Альберт малодушно свернул в переулок.
"Сколько в наши дни возникает препятствий для любящих сердец, - думал
Альберт, держась за баранку: - партком, профком, комитет комсомола, даже
деканат!.. И это не говоря уже о фельетонистах-газетчиках! Сколько энергии,
ума и таланта приходится приложить, чтобы иметь право сочетаться законным
браком с любимой девушкой! Разве мог бы я сейчас ехать с Верой в загс, если
бы Лельку не распределили в глухую провинцию? Хорошо у них в горном вузе
дело поставлено: если уж отправят, так далеко... Слава богу, на днях Леля
уехала, и руки у меня развязаны... Дернуло же меня в тот вечер, когда душа
горела и пылала, дать ей обещание жениться. Да еще при свидетелях. А потом -
здрасьте! - мне предстоит стать папой!.. И бывают же такие совпадения:
именно в этот момент я понял, что Леля мне никогда не нравилась. Я человек
откровенный, я прямо ей об этом сказал. Вот тут я и понял, что такое
общественные организации. После первого же собрания, где вентилировался мой
вопрос, я испугался. Во-первых, меня могли шугануть из вуза. А во-вторых, об
эпизоде с Лелей мог узнать папа... А в таких случаях папа обычно топает
ногами и кричит: "Ты опять опозорил славную фамилию Бомаршовых. Мне теперь
остается только один выход - взять псевдоним!" А войдя в морально-этический
раж, старик может даже снять единственного сына с денежного довольствия.
Поэтому в конце собрания я заявил, что Леля мне по-прежнему нравится.
- Уж и пошутить нельзя! Сразу начинают прорабатывать, - сказал я в
заключительном слове и публично облобызал бывшую любимую девушку.
Оставался единственный шанс: она кончает институт, ее посылают
куда-нибудь подальше, и я... еду с ней. Так мы и договорились: она отбывает
сразу, а я немножко погодя, так как мне еще нужно переводиться из института,
продать машину и подготовить папу к самостоятельной жизни без меня... И вот
наконец-то моя любимая Лелечка уехала... А я отправился в загс, потому что
душа моя горит и пылает и без Веры я жить не могу. Вера не чета Сильве и