эту сорокаградусную жару около нее казалось прохладнее.
- Все в полном порядке! - сказал Мартын. - Можно пускать публику - съемка
окончена! - и слез с полки. Вика порхала от прилавка к прилавку.
- Подберите-ка мне кожаный реглан. Хочу сделать мужу подарок. Только
чтобы реглан был с блеском. Люкс!
- Размер? - с готовностью спросил продавец.
- Пятьдесят шестой, рост пятый...
- Ваш муж - большой человек...
- Конечно, это знают все, он видный работник, - ответила польщенная Вика.
- Едва ли подберем, - загрустил продавец. - Редкий размер.
- А у вас не бывают подушки-думки? У меня теперь новая страсть. Я уже
купила одиннадцать штук! И среди них есть одна персидская и две сиамские.
Ах, они очаровательны! Я не понимаю, почему музей изоискусств не
коллекционирует думки?!
- Думок не держим, - с ударением сказал продавец. Получив приказ
"пускать", швейцар дядя Митя отступил на заранее подготовленные позиции, и
покупатели вошли в помещение. Окружив тесным кольцом Вику и Веру, они с
любопытством обозревали участников съемки.
- А здорово вы играли эту буржуазную штучку! - восхищенно улыбаясь,
произнес гражданин с пылесосом. - Разрешите от имени, так сказать,
общественности поблагодарить!
- Фуй! - сказала Вика. - Разговоры, как в универмаге! - и, растолкав
толпу, вышла на улицу.
- Вот молодец! - завистливо заметила девушка с томиком Станиславского в
руке. - Как она вжилась в образ!
- Так вжилась, что ее оттуда никак не выживут, - сказал кто-то. - Это же
жена кудеяровского Закусил-Удилова. А вы уж и прослезились - "актриса",
"образ"...
От хохота зазвенели стекляшки люстр в отделе ламп и абажуров.
Операторы и Вера вышли, на улицу. Вика стояла у машины.
- Ах! Сколько еще сталкиваешься с некультурностью публики! - сказала она,
презрительно поглядев в сторону магазина.
- Что ты, Вика? - почему-то покраснела Вера. - Разве так можно?
- Ах! Они же обо мне говорят нехорошие вещи... Впрочем, какой кокетливый
денек! - переменила тему Закусил-Удилова. - Вы знаете, у пас под Кудеяровом
- избранное местечко. Сплошь виллы, персональные дачи. Спросите дачу
Закусил-Удилова - каждый покажет. Приезжайте к нам в воскресенье. К
сожалению, на неделе мы будем заняты: меняем квартиру.
- Что, лучшие условия, больше площадь? - спросила Вера.
- Нет, менее роскошная, чем прежде, но зато в доме, где живут одни
ответственные работники... Ну как, приедете?
- Благодарствую, - пробормотал Мартын, - работы много, не знаю, удастся
ли выкроить время...
- Тимофей снимает дачу рядом, - сказала Вера, - вы же все равно там
будете.
- Приезжайте, - проворковала Вика и дотронулась до руки Мартына. - Вы
будете чувствовать себя у нас как дома. А ваш приятель какой-то бука...
Молчит и смотрит, смотрит и молчит. Впрочем, есть сорт мужчин, которые,
увидя меня, немеют.
- Не нахожу слов, - сказал Юрий, - лишился дара!
- Острота - высший класс! - воскликнула Вика и, сделав глазки Можаеву,
подхватила Веру под руку. Женщины зашагали по тротуару.
Лимузин Закусил-Удилова, как хорошо воспитанная собачка, шел у Викиной
ноги, не обгоняя и не отставая.
- Пойдем питаться! - сказал Юрий. Мартын поглядел на Можаева
затуманенными очками:
- Мне почему-то сегодня не хочется есть!
- Таинственное явление природы, - усмехнулся Юрий. - Впервые в жизни
Благуша отказывается от обеда. Может быть, ты тайно ел сырую картошку у
Калинкиных? Была не была: знаешь, что сказала Пелагея Терентьевна? Что не
хотела бы иметь такого сына, как ты. Ясно почему? Не совсем? Ну, тогда
почитай письмо, которое она хотела отправить на студию. И молись на меня за
то, что я ее отговорил это сделать. Чем не поступишься ради друга, даже
принципами... Как это у вас говорят в Виннице? Любишь смородину, люби и
оскомину? Так, да?..
Мартын молча прочел письмо и закручинился. Ему было явно нехорошо.
Хотелось остаться одному... умчаться куда-нибудь, где нет ни сценариев, ни
киноаппаратов, ни Калинкиных, ни Умудренских, ни комиссионных магазинов, ни
иронических улыбок покупателей...
- Кстати, Март, Пелагея Терентьевна собирается ехать к Бомаршову. Поедем
вместе, а? Есть возможность дать бой нашему сценаристу. Едем!..
Фельетон двенадцатый
СРЕДИ ЗАБЫТЫХ И ПОТЕРЯННЫХ
Бюро находок, или, как его попросту называют, "Камера хранения забытых и
потерянных вещей при коммунхозотделе Красногорского облисполкома", занимает
всего две комнаты. В первой стены почти сплошь заняты стеллажами. Тут за
маленьким столиком сидит Надежда Калинкина. Во второй, за стеклянной
перегородкой, базируется директор - коренастый мужчина в мохнатой розовой
тюбетейке и парусиновом костюмчике.
Раздутием штатов учреждение явно не страдало, и в нем, следовательно,
отсутствовали и бюрократизм, и склоки, и зажимы всех видов, и прочие недуги
"расширенных аппаратов". Даже рационализаторские предложения тут внедрялись
быстро, без волокиты и заседательской суетни.
Казалось бы, какие могут быть новшества в таком консервативном деле, как
выдача владельцу забытой им вещи? Именно так и мыслили работавшие до Нади на
столе выдачи сотрудницы. Они, не мудрствуя лукаво, регистрировали
доставленные зонтики да свертки, списывали в утильсырье непарные калоши и
аккуратно оформляли ежемесячные балансы потерь и находок. Если же за
какой-либо вещью долго не являлся хозяин, то согласно инструкции ее сдавали
на склад госфонда.
Вот с них, с невостребованных предметов, и начала Надежда Калинкина
пареосмысливание методов работы. Самое любопытное заключалось в том, что
"бесхозяйными" оказывались, как нарочно, ценные находки. И это
обстоятельство очень сердило Надю.
- Ведь это типичное неверие в честность советского человека! -