брови - типичный Гончаров.
- Спасибо, - поблагодарил Альберт, - папа будет очень доволен. Недавно
один знакомый увидел его в саду босым и умилился: "Дормидонт Сигизмундович,
вы как Лев Николаевич". У папы целый день потом было хорошее настроение.
Сторож Аким степенно отворил ворота и, перемигнувшись с шофером, спросил:
- Ну как, сподобились до личного свидания? Каков хозяин-то наш?
- Но-но, юноша! - пригрозил Альберт. - Еще одно слово - и уволю на все
четыре стороны. Распустился народ!
- Да я и сам от вас уйду, - молвил сторож. - На любую работу поступлю -
ей-богу, государству больше проку будет. А то мне домовладельцы и до
революции надоели.
Машина выехала на дорогу,
Фельетон пятнадцатый
ДВА РАЗА ВОКРУГ ЗЕМНОГО ШАРА
Кудеяров украшали, как елку под Новый год. Все, что могло сверкать,
блестеть и привлекать внимание, было использовано для оформления. Фантазиям
местных декораторов и администраторов предоставлялись самые широкие
возможности: и. о. предгорсовета Закусил-Удилов, получив указания из области
вплотную заняться благоустройством и озеленением, приказал в двадцать четыре
часа придать городу столичный вид.
- Эх, если бы я был председателем, - вздыхал Закусил-Удилов, - вот бы
развернулся! А то все-таки и. о.
Надо сказать, что Закусил-Удилову в жизни не особенно везло: всегда и
везде он был и. о., врио, заместитель, помощник. Злой рок!
Даже в инициалах своих Игорь Олегович видел перст судьбы: "Быть, мол,
тебе и. о. до скончания века!"
- Эх, если бы мне полноценное звание, - говорил Закусил-Удилов, - тогда
бы мне вся область по колено!..
Впрочем, полноценное звание Игорю Олеговичу, наконец, дали: его назначили
начальником кудеяровского коммунхоза. Но и это не очень радовало Удилова:
коммунхоз - как-то не звучит...
Но вот уехал в отпуск председатель горсовета, неожиданно и надолго
заболел заместитель. Закусил-Удилов стал и. о. председателя. На какое-то,
пусть даже короткое, время он почувствовал себя главой города. И Удилов
решил показать, на что он способен. Он вызвал своих подчиненных и грозно
приказал:
- Чтоб завтра без двадцати минут двенадцать город был благоустроен по
первому разряду. И чтоб завтра же без четырнадцати минут пятнадцать у меня
был проект озеленения разработан! Возражений не принимаю. Я слушал и
постановил. Если хотите со мной разговаривать, то молчите!
Прежде всего решено было упорядочить уличное движение. Жители обязаны
были ходить не где попало, как это велось исстари, согласно неписаным
периферийным законам, а непременно между двумя рядами белых ромбиков. Над
перекрестками, как детские фонарики, закачались светофоры-мигалки, появились
цилиндрические будки регулировщиков. Но электричество к этим новинкам
подведено не было, и они бездействовали. Милиционеры, которым было
категорически запрещено курить на посту, залезали в будки и там отравляли
себя никотином. Когда курильщик сидел за стеклами и плавал в облаках дыма,
то издали он походил на заспиртованный эмбрион.
Гирлянды разноцветных кружков, квадратов и треугольников повисли над
тихими улицами. Наряду с широко распространенными знаками уличного движения
здесь были и специфически кудеяровские. Так, например, между знаком
"движение в один ряд" и "поворот только на зеленый свет" висел кружок с
изображением гуся. Гусь был зачеркнут жирной красной полосой. В переводе с
транспортного языка это означало, что лапчатая птица не имеет права
передвижения по данной магистрали.
Грозный приказ Закусил-Удилова предписывал во что бы то ни стало
обеспечить каждую улицу определенным количеством указателей. И когда
изготовленных за ночь знаков не хватило, и. о. предгорсовета повелел искать
недостающее оформление улиц на складах городских организаций, вывешивать то,
что будет найдено. И вот в результате всеобщей мобилизации всех ресурсов на
улице имени Коммунхозударников, возле неполной средней школы, повис
следующий шедевр:
"ЗА ЗНАКОМСТВА, ЗАВЯЗАННЫЕ ВО ВРЕМЯ ТАНЦЕВ, АДМИНИСТРАЦИЯ НЕ ОТВЕЧАЕТ".
Глубокосухопутная площадь имени Минина украсилась грозной надписью:
"ПЛАВАТЬ ДАЛЬШЕ ВСЕХ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ". А проезд имени Пожарского
обогатился мощным щитом:
"НЕ СИФОНЬ! ЗАКРОЙ ПОДДУВАЛО!"
И везде пестрели маленькие таблички: "Воспрещается...", "Запрещается...",
"Штрафуется...", "Преследуется..." и даже "Карается..." Каково было ходить
по городу бедным кудеяровцам?!
Милиционер, грозно размахивая новеньким жезлом, нежно уговаривал какую-то
старушку "не нарушать и выполнять".
- Милай, это за что же? Я семьдесят лет так хожу. Да если б я все года,
по-твоему, с углу на уголок перебегала, это сколько бы верст лишних я
набегала? Мне мои ноги экономить надо, милай.
- Мы, бабуся, - тоном чрезвычайного и полномочного посла сказал
милиционер, - на страже ваших интересов стоим. Если через улицу бегать где
попало, то в два счета под транспорт угодить можно. Движение потому!
- И где же он, транспорт-то, милай? Какое тут движение? В Москве или на
нашей главной улице, где шоссе проходит, - там, понятно, движение. А в нашем
Затрапезном переулке, кроме гусаков, ничего опасного. Глупый человек, милай,
тебя сюда поставил. Тебе воров ловить надо, а ты со старухами беседуешь.
И она, размахивая авоськой, с достоинством зашагала по самой середине
улицы.
Милиционер озадаченно вздохнул:
- Вот и квитанционные книжки выдали для штрафов, а рука на отрыв
талончика не поднимается.
- Скажите, - спросил Юрий у постового, - как пройти к артели "Наш
ремешок"?
Милиционер весело взял под козырек и, довольный, что он хоть чем-то может
быть полезен населению, отрапортовал:
- Направо за угол, по улице 29 февраля, затем налево, по переулку 1
апреля, потом прямо, по улице 31 мая, а там на мосту имени Женского дня
спросите...