прожитых им годах!
Дуб начал здесь расти еще в древние рытвинно-ухабные времена, задолго до
асфальтового периода. Двуколки исправников, губернаторские кареты, фуры
переселенцев, рыдваны и дрожки - чего только не засасывала исконно-посконная
дорожная грязь!
Сгинули губернаторы, исчезла вместе с ними вековая грязь Лежит теперь от
горизонта до горизонта новая дорога, отполированная миллионами автомобильных
колес, умытая освежающими струями автополивальщиков.
Если раньше дорога шла от одного заштатного городишка к другому, то
нынче, протянувшись, как стрела, она соединяет большие города с большими
стройками. И мчатся по ней тяжело груженные машины - туда, где возникают
новые каналы и гидростанции, где разливаются невиданные доселе моря.
И радуется старый дуб. И приветливо машет путникам своими мощными
ветвями.
Операторам, расположившимся в тени исторического дерева, весь перекресток
был виден как на ладони.
Дуб стоял метрах в ста от автостанции, у поворота дороги. От шоссе его
отгораживала кустарниковая изгородь. Здесь любили отдыхать автопутники. И
поэтому от бензоколонки к историческому Дереву была протоптана незарастающая
тропа.
Сыто урча, от бензоколонки отваливали машины. Укрывшись от солнечных
лучей под пятнистыми зонтами буфета, автотуристы заправлялись кефиром и
сосисками. Официантка с вышитым на кофточке автомобильчиком курсировали
между столиками и буфетной стойкой, похожей на кузов лимузина.
Среди разнокалиберных "ГАЗов", "МАЗов", "ЯЗов", "Побед", "Москвичей",
"ЗИСов" и "ЗИМов", игриво Насвистывая любимый романс, мелькал главный
механик.
- Как мы его будем снимать? - озабоченно спросил Мартын.
- Как обычно, - отозвался Юрий, - сценарий Бомаршова, коррективы наши.
Учти, Март! В твоем распоряжении не больше часа. Ты должен уже сегодня быть
в Горелове.
- А, пожалуй, - пробормотал Мартын, - это все Же хорошая у тебя завелась
мысль - разъехаться. Экономия времени. Пока ты будешь снимать Николая
Калинкина на Кожкомбинате и попутно вести следствие по делу Поросенка да
Чайника, я займусь деревней... А приедешь ко мне - и мы закончим последние
кадры: золотая свадьба, сияющие старики, съезд детей, семья в сборе.
- Есть практические предложения, товарищ Благуша, - сказал Юрий. - Давай
делить пленку и подотчетные суммы.
- Подотчетные уже давно исчерпались, - вздохнул Мартын, - остались одни
подзаложные, ломбардные. А вот что делать с пленкой? Ее явно не хватит.
- Надо экономить, авось дотянем. ...Пестрый фургончик с надписью
"Фрукты", слабо пискнув тормозами, замер перед Калинкиным.
- Браток, - просительно крикнул шофер, - что-то мотор барахлит, а в чем
дело - не разберусь. Помоги!
Владимир Прохорович вместе с водителем фруктовой Машины полез в
автомобильные внутренности.
- Гарный кадр! - встрепенулся Мартын и расчехлил аппарат. Очки Благуши
вдохновенно сверкали.
- Пли! - скомандовал Юрий. - Но не увлекайся, экономь пленку.
Операторы бросились к тому месту, где стойла фруктовая машина.
Из фургончика, кряхтя и отдуваясь, выкатился шарообразный гражданин. На
круглом туловище сидела глянцевитая, как биллиардный шар, голова.
- Кого не встретить на большой дороге! - развел руками Юрий. - Вот
гражданин Поплавок собственной персоной!
- Вы будьте, более или менее, настороже, - наказывал Поплавок кому-то в
машине. - С незнакомыми в разговоры не вступайте и никого не берите в
попутчики, Я позвоню по телефону и сейчас же вернусь.,
Из кузова донеслось заверение".
- Я уловил вашу мысль... Бдительность на данной этапе для меня самое
дорогое!
Услышав знакомые интонации, Юрий быстро подошел к фургону и заглянул
внутрь. На узком сиденье, суча ногами, сидел человек с маленькой, похожей на
гриф контрабаса головкой.
- Уже на новом месте? - спросил Юрий. - Не бойтесь со мной разговаривать,
Умудренский. Мы с вами встречались на суше и на воде! Так вот где вы
вынырнули!
- Промкооперация... хи-хи... для меня самое дорогое, - ерзая на сиденье,
хихикнул Умудренский. Он держал в каждой руке по пучку удилищ и весь был
опутан какими-то сетями. - С начальством мы сошлись страстями. Ездим вот...
хи... хи... вместе на рыбную ловлю...
И Умудренский снова отчаянно заерзал.
- Что с вами? - удивился Юрий. - Что вы елозите?
- У меня во внутреннем кармане пакет с наживкой, - криво улыбнулся
Умудренский, - он порвался, и кузнечики распрыгались. Я весь... хи-хи... в
кузнечиках.
- Умудренский, с кем вы откровенничаете? - Послышался обеспокоенный голой
Поплавка. - А-а, товарищ Можаев! С вами, более или менее, можно... Вы из
центра... Понимаете, я хотел позвонить в Красногорск, на работу. И не мог!
Это, более или менее, безобразие! Даже скорее более, чем менее!
- А разве телефон не работает? - опросил Владимир Калинкин, опуская капот
машины.
- Работать-то работает. Но все-таки вам, молодой человек, как
должностному лицу, я должен поставить на вид, - начал Поплавок.
- А вы кто такой, что имеете право ставить мне на вид? - поразился
Калинкин.
- Поплавок Иннокентий Петрович, русский, девятьсот одиннадцатый, да, нет,
не состоял, не имею, служащий, начальник отдела кадров Облпромкожсоюза, -
отдуваясь, пробормотал толстяк. - Телефон-то расположен в общем зале - это,
более или менее, вопиющее безобразие. Переговорный аппарат должен быть
изолирован от посторонних. Нужна будка! Я не могу говорить о служебных
делах, когда меня все слышат. Может, я хочу сообщить государственную тайну?
- Тайны надо хранить, а не разбалтывать их по телефону, - наставительно
сказал Калинкин. - А жалобу прошу изложить в письменной форме. Я вам сейчас
принесу книгу...
- Работник моего масштаба не может оставлять свою подпись в какой-то
книге! Это, более или менее, непредусмотрительно.