— Не встану, пока вы не пообещаете, что сохраните ему жизнь!
Внезапно странное подозрение пронзило меня.
— Это он прислал вас? — спросил я.
— Что вы? Он гордый, он хочет драться с вами. Он ни за что бы этого не сделал… — сказала она с возмущением.
— Что ж, я рад, что он ведет себя достойно. Завтрашнее утро решит всё, сударыня. Имею честь откланяться.
Мой холодный тон отрезвил ее, и она поднялась с колен.
— Как вам угодно, — сказала она. — Знайте же, сударь, что я люблю его больше вас, больше жизни. Если вы его убьете, я в тот же час выпью яд. У меня есть пузырек с морфием.
В ее голосе было столько решимости, что я почувствовал: она не шутит. Она действительно любила его, любила настолько, что бросилась искать меня среди ночи, не страшась ни мрака, ни людской молвы. Ради этого недостойного человечишки она готова была убить себя. Но она не знала, что несмотря ни на что я любил ее как прежде, и волосу бы не дал упасть с ее головы.
— Постойте, сударыня, — сказал я, задерживая ее. — Пусть всё будет так, как вам угодно. Вы своим заступничеством спасли его. Клянусь, что не стану завтра стрелять.
— Даете слово чести? — горячо воскликнула Ольга.
— Слово дворянина! — сказал я.
Тогда она быстро наклонилась ко мне и поцеловала. Это был единственный поцелуй, который когда-либо у нас был. Потом она быстро повернулась и выбежал из беседки. Я бросился за ней, но Ольга уже исчезла в темноте.
Начинало рассветать, и я заспешил в казармы. Мои секунданты уже искали меня, не понимая, куда я пропал. Захватив с собой ящик с пистолетами, мы вскочили в открытую пролетку и помчались на Воробьевы горы.
Мой соперник уже ждал меня со своими секундантами. Он нетерпеливо прохаживался взад-вперед вдоль берега. Его лицо было бледным, и он избегал смотреть на меня. Мы бросили жребий, чьими пистолетами воспользуемся. Выпали мои, но это было уже неважно. Секунданты отсчитали шаги и вонзили в землю сабли, отмечая расстояние.
— В последний раз просим вас: помиритесь, господа! — громко, следуя обычному ритуалу, сказал один из секундантов.
— Никогда! — громко сказал мой соперник.
Я тоже покачал головой и, взяв пистолет, встал на рубеж. Когда секунданты крикнули: «сходитесь!» я направился к барьеру и остановился около него. Мой пистолет был направлен дулом вверх: стрелять я не собирался, помня о своем обещании. Мой противник тоже вышел к барьеру и, оказавшись от меня в двенадцати шагах, прицелился и выстрелил. Я почувствовал сильный удар в грудь, упал, но тотчас вскочил. Клянусь вам это было странное чувство. Я никогда не забуду его: я стоял и видел свое собственное тело, лежащее лицом вниз у барьера.
Я видел, как товарищи подбежали к нему и перевернули его на спину.
— Наповал! В сердце! — услышал я голоса.
Мой противник отбросил свой пистолет, сжал руками виски и быстро пошел к своей карете. А я оставался на поляне и видел, как мое тело осторожно переносят на шинели в пролетку. Я бежал следом за пролеткой, кричал, но никто не слышал меня.
И вдруг неизвестно откуда рядом со мной появился Фесандопулос, такой же старый и дряхлый, как в нашу последнюю встречу. Признаться, меня удивило, что старик еще жив. А, может, это был и не он, а лишь игра моего воображения.
Он погрозил мне сухим пальцем и сказал:
— Ах молодой человек, молодой человек… Как же так можно? Надеюсь, вы не забыли нашего договора?
— Я всё помню. Забирайте мою душу! — решительно сказал я, хотя и почувствовал, что она, душа, сжалась и затрепетала во мне.
— Еще рано, — покачал головой старик. — В настоящее время ваша душа мне не нужна. Я лишь хотел напомнить о нашей сделке. Когда будет необходимо, я приду за своим выигрышем. А пока, до встречи!
Старик исчез, а я остался в одиночестве, лишившись вдруг всего: тела, жизни, имения. Даже моя душа не принадлежала мне больше. Я был абсолютно одинок — растерянный призрак в этом огромном мире. У меня осталась только моя любовь. Только она держала меня на плову. Держит и сейчас.
Вот и вся моя история.
Князь Багрятинский замолчал. Он распахнул ментик и в неосознанном беспокойстве провел ладонью по своей белой шелковой рубашке. На его груди у самого сердца Катя увидела небольшое красное пятно — след когда-то ударившей в это место пули.
— А что было потом с Ольгой? — спросила Катя.