— Судьба… от нее не ускользнёшь… столько веков… никогда не думал, что вновь его увижу… случайности нет, только воля небес…
— О чем вы говорите, я не понимаю? — растерялась Катя.
Словно только сейчас вспомнив о ее существовании, Фесандопулос повернулся к девочке.
— Уходи отсюда! Вон! Небо послало тебя ко мне неспроста! Ты хочешь моей гибели! Вон! — крикнул он сорванным голосом.
Схватив Катю за рукав, он вытащил ее за порог, и девочка услышала, как в двери несколько раз повернулся ключ. Сбитая с толку и растерянная, Катя отправилась к себе, где ее дожидалась «великолепная пятерка».
К Кате сразу бросился Дон-Жуан.
— Мы все извелись! Тебя не было целых два часа.
— Два часа? Так долго? Я и не заметила, — искренно удивилась Катя, ловя себя на том, что в квартире старика она утрачивает счет времени.
— Ну, как там поживает наш почётный пенсионер? — снисходительно спросил Федор.
— Ты как всегда сел в лужу. Он почетный пенсионер уже две или три тысячи лет, — сказала Катя.
— Это ты серьезно? Или шутишь? — спросил Гений.
— Серьезней чем когда-либо, — заверила его Катя и подробно передала друзьям всё, что ей удалось узнать.
Она рассказала и о стеклянных сосудах, в которых томятся души гусара и Ольги, умолчав лишь о предложении старика продать ему душу. Сама не зная почему, об этом Катя промолчала.
— Может, дедок выжил из ума? — предположил Паша.
— Вряд ли. Если бы он выжил из ума, он не знал бы ни про гусара, ни про его возлюбленную. И чем ты объяснишь, что он заморозил Катю одним дыханием? — задумчиво сказал Егор. — Меня интересует другое: почему его так взволновало упоминание об Аттиле?
— Меня это тоже удивило, — кивнула Катя. — Древних призраков он не боится, привидений тоже, но вот Аттила… Тут что-то неспроста. Ведь наш маг уже, кажется, жил во времена гуннского нашествия?
— Ладно, чего тут гадать? Мы всё равно этого никогда не узнаем. Старик не склонен делиться своими тайнами, — пожал плечами Дон-Жуан. — Эй, Кать, ты меня не слушаешь?
Катя Большакова не ответила. Она о чем-то напряженно думала, глядя прямо перед собой.
— Я все вспоминаю этот шкафчик и склянки с душами, — сказала она. — Надо обязательно разбить их, и выпустить все пленные души на свободу. Будет ужасно, если Фесандопулос принесёт их в жертву подземным демонам.
— Это ты из-за души гусара? — ревниво спросил Дон-Жуан.
Катя вызывающе повернулась к нему. «Да что он о себе возомнил? Почему я должна перед ним отчитываться?» — подумала она.
— Да, из-за гусара, — ответила она. — Нельзя бросать друзей в беде. Он мог бы не идти в эту склянку, но он верен слову, которое когда-то дал. Будь ты на его месте, поступил бы ты так же? Он ведь нам ни слова не сказал, что собирается в заточение, только был очень грустным в свой последний день. Я это хорошо помню.
— Не смотри на меня, как на врага! Я с тобой, — примиряюще сказал Дон-Жуан. — Если хочешь, я проберусь к старику сегодня же ночью и выкраду у него эти склянки.
— Как ты к нему проберешься? Крышу, что ли, просверлишь? — спросил Паша.
Дон-Жуан фамильярно похлопал Колбасина по животу.
— Пашенька, ты забываешь, что у тебя есть балкон. Не просто заурядный балкон, а чудесный, замечательный балкончик! — сказал он.
— И что же в нём такого замечательного? — подозрительно спросил Паша, уже начивший догадываться, что Дон-Жуан имеет в виду.
— А замечательно в нём, Пашенька, то, что он примыкает к балкону квартиры No 13. И при большом желании опытный диверсант, — тут Дон-Жуан ткнул себя в грудь пальцем, — сможет пробраться с твоего балкона на балкон старика, а оттуда в его комнату. Вряд ли старик закрывает на ночь балконные двери, время сейчас жаркое.
— Там не перелезешь. Там острия, — сказал Паша, имея в виду декоративную решетку в форме копий, разделявшую балконы.
— Запросто перелезу, — заверил его Дон-Жуан. — Ты забываешь, что у нас в квартире точно такой же балкон с такой же решеткой. Однажды Головастов забыл дома ключи, и я перелезал через решетку к нему в квартиру.