— Не поверили, — вздохнул Дон-Жуан. — Должно быть, я был недостаточно убедителен.
— Я так и думал, что не поверят. Вся история звучит неправдоподобно. Ладно, я помчался к профессору! — сказал Егор и унесся прочь.
* * *
Профессор Фантомов лежал на кровати и грустил. Ему было тоскливо и одиноко. Стараясь его развеселить, полтергейст принимался время от времени выть и раскачивать подвешенную к блоку загипсованную ногу.
— Маменька, подержи книгу! Я почитаю! — попросил профессор.
Полтергейст взял со столика сборник с математическими таблицами и, поднеся её к глазам профессора, стал переворачивать страницы.
В палату бодро вошла медсестра со шприцем. Увидев зависшую над кроватью безо всякой опоры книгу, страницы которой сами собой переворачивались, медсестра сделала укол сама себе, повернулась и шатающей походкой вышла из палаты.
— Ну вот, уже третья медсестра за вторые сутки! Распугиваешь ты их, Маменька! — вздохнул профессор.
В окно раздался стук. Профессор кое-как повернул голову и увидел за окном Егора Лопатина, который одной рукой держался за выступавшую ветку липы, а другой барабанил в стекло, жестами прося, чтобы его впустили.
— Открой окно, Маменька, а то упадет человек. Все-таки третий этаж, — забеспокоился Фантомов.
Тумбочка, покачиваясь, оторвалась от пола и со свистом помчалась к стеклу.
— Стоп! — крикнул профессор. — Заметь стилистическую тонкость: я просил тебя открыть окно, а не разбить!
Тумбочка без особой охоты вернулась на прежнее место. Ручка окна повернулась, и подхваченный за шиворот невидимой силой Егор кувырком прокатился по полу.
— Ну вот, Маменька, опять не расчитала! Сколько раз тебя учить: с людьми надо обращаться бережно. Это тебе не телеграфные столбы валить, — сделал замечание профессор. — Егор, ты цел?
— Цел. Как ваши дела? — спросил Гений, поднимаясь с пола.
— Так себе. Скучно только. Целый день в постели. Только и общаюсь, что с полтергейстом. Мы с ним уже друзья. Я ему даже имя дал — Маменька.
— Почему Маменька? — удивился Гений.
— Видишь ли, в последнее время я все чаще подозреваю, что мой полтергейст женского рода.
— То есть не полтерст, а полтергейстиха? — уточнил Егор.
— Ага, именно. Уж очень она цветы любит. Здесь в больницу многим цветы приносят. Так Маменька утащит их из палаты и давай по воздуху кружить. Целыми часами кружит. Опять же и характер женский: чуть что — обида. Дуется, предметами швыряет.
В подтверждении его слов Маменька швырнула математическим справочником в стену.
— Маменька, я же тебя просил! — сказал профессор, приподнимаясь на подушках. — Ну что будешь делать с таким фруктом! Ладно, Егор, выкладывай, что у вас там новенького.
Егор рассказал о псах Аттилы, о новых стычках с привидением, о Фесандопулосе, утратившем бессмертие, о похищенных привидением душах и об их опасении, что Аттила собирается вселиться в тело президента.
— Это всё? — задумчиво спросил профессор.
— Кажется, всё, — ответил Егор. — А что мало?
— Да нет, для двух дней достаточно, — признал профессор. — Утешительно сознавать, что в то время как я тут лежу, где-то жизнь кипит и бьет ключом.
— И что вы об этом думаете? — с беспокойством спросил Егор.
— Увы, ваши опасения представляются мне вполне обоснованными. Вполне вероятно, что Аттила постарается завладеть сознанием президента.