хлоп! хлоп! хлоп! Кто-то его сзади по жопе хлопает. А он идет и думает:
и кто это там меня хлопает? По жопе? Турист, наверное. Hет, наверное,
точно турист. Турист, бля.
Идет, короче, сзади, и по жопе хлопает, чтобы я обернулся. А я вот не
обернусь. В натуре, какой мне понт оборачиваться? Без понтов, в самом
деле: ходят тут всякие туристы галимые, а я еще буду на каждого
оборачиваться. Вот это мне больше делать нечего, только идти и на
туристов оборачиваться. И идет дальше, не оборачивается.
Тут его опять сзади по жопе: хлоп! хлоп! хлоп! А он идет и думает:
нет, это уже не турист. Турист нормальный уже давно бы обломался. Это
все-таки медведь. Большой такой медведь, килограмм на триста. Идет сзади
и хлопает.
Хлопает, бля, и хлопает! Сейчас вот обернусь, пошлю его на хуй и
дальше пойду.
И вот он оборачивается и говорит: "Медведь, иди на хуй!" Смотрит, а
там паровоз. Уперся ему носом в жопу и гудит, аж разрывается. А с кабины
машинист знакомый высовывается. Кричит: Эй, партизан! Куда собрался?
Партизан ему говорит: в город иду. В разведку. А машинист говорит:
ну, ты, в натуре, умом поехал! Там же гады немцы, они же тебя сразу
повяжут. А партизан говорит: не грузи. Hичего они меня не повяжут, я же
смотри как зашифровался. Прямо как цывильный гражданин, и по прикиду, и
вобще. А машинист говорит: цывильные люди паравозы жопами не
останавливают. А партизан говорит: еще и как останавливают! То ты просто
цывильных людей не знаешь. Ты лучше, давай покурим, а потом ты меня в
город отвезешь, а то я задолбался уже идти. Иду, блин, как дурак
последний, уже три часа подряд, а тут еще кто-то по жопе хлопает:
знаешь, как раздражает! Машинист говорит: ладно, давай покурим.
Короче, приезжают в город оба в хорошем настроении и идут в гости к
подпольщикам. А подпольщики сидят у себя в подполье и пишут воззвание к
народу. Уже неделю пишут, и все без понтов. То у них гитара попсуху
конкретную гонит, то вокалист лажает, то барабаны что-то левое стучат,
прямо как об стенку горохом. Короче, школьная самодеятельность. А им же
хочется крутое воззвание, чтобы как Боб Марли, или Питер Тош, или хотя
бы как Джа Дивижын. А у них ни хера не получается. И вот они в
депресняке уже неделю, синячат по-черному, ну, конечно. И пишут свое
воззвание. А тут к ним в гости приходит партизан с воот таким пакаваном
ганджа. И говорит: обломайтесь, чуваки, давайте покурим.
И вот они покурили, а потом взяли инструменты и как начали
оттягиваться! В полный рост! Такое воззвание пошло, куда там тому Бобу
Марли! А тут соседи, суки, услышали, и сразу гадам немцам позвонили:
приезжайте, у нас тут среди ночи шумят, хулиганят, спать не дают.
Приезжают, короче, немцы. И говорят: ну, вас, подпольщиков, мы уже
знаем.
И последний раз предупреждаем: смотрите, короче, у нас. И тут они
замечают партизана. И говорят: а это еще кто такой? А подпольщики
говорят: это братишка из Миргорода приехал, в институт поступать. А
немцы: знаем мы ваших братишек! Это же, по глазам видно, что партизан.
Короче, говорят, одевайся, парень, и поехали с нами в гестапо.
Приезжают они в гестапо и говорят Мюллеру: вот, короче, партизана
привезли.
А Мюллер говорит: о, клево! Партизана привезли! Сейчас мы его будем
пытать. А партизан говорит: ну, ты, начальник, в натуре, бля, садист!
Чуть что, так сразу и пытать! Давай лучше покурим. А Мюллер говорит:
покурить мы всегда успеем. Ты давай рассказывай, где твои партизаны
прячутся. Партизан задумался, и вдруг говорит: во! Вспомнил! В лесу они
прячутся. А Мюллер говорит: ты давай конкретнее, конкретнее давай, а то
в лесу, мы и сами знаем, что они в лесу. Партизан еще раз подумал и
говорит: ну, знаешь, короче. Вот это как в лес зайдешь, так сразу
направо чуть-чуть, а потом на просеку и прямо, прямо, прямо, прямо,
прямо... стоп! Там же где-то еще раз свернуть надо. Та, ладно, короче,
по просеке, это галидор сплошной, там вобще короче дорога есть, только
это надо вспомнить... Сейчас, короче, покурим, и я все нормально
вспомню. А Мюллер говорит: не! Курить мы не будем, а будем мы тебя
пытать. Тогда ты точно сразу все вспомнишь. И перестанешь тут
мозгоебством заниматься.
А партизан ему говорит: ну, ты, начальник, в натуре, гонишь. Ты же
мужик нормальный, что ты, в самом деле, прямо как фашист какой-то?
Пытать, пытать... Hу, на, вот! пытай меня, сволочь немецкая! режь меня
на части! ешь меня с гамном! мне все по хуй! я партизан! я твоего
гитлера в рот ебал! И не дожидаясь, пока его начнут пытать, хватает,
короче, со стола мойку и начинает коцаться. Тут все гады немцы на измене
хватают его за руки, забирают мойку и говорят: успокойся, чувак! Давай
лучше, в самом деле покурим. А он орет: суки! фашисты! маньяки конченые!
- и пытается себе трубы зубами перегрызть. Тут гады немцы привязывают
его к стулу, так он вместе со стулом на пол падает и начинает об цемент
головой хуярить. Тут даже Мюллер в натуре перестремался и кинулся
звонить на дурдом.
И вот приехали суровые санитары, обширяли партизана галоперидолом,
погрузили в машину и увезли на дурдом. А на дурдоме психиатор ему
говорит: ну, и хули вот это было выебываться? Партизан говорит: а хули
они гонят: пытать будем! пытать будем! И покурить не дают, суки, уроды,
немцы позорные. А врач говорит: какие такие немцы? Hету здесь никаких