-- Упоминал.
-- Тогда вам есть о чем беспокоиться.
-- Вот еще! Все в порядке.
-- Почему? Объясните, я дитя в этих вопросах.
-- Я знаю такого, Пилбема, он держит сыскное бюро "Аргус". Вернет мне
письма. С год назад я к нему обращался, и он управился в два счета. Конечно,
я подожду рвать, пока письма не верну.
Мистер Байлисс запрокинул голову, и комнату огласили раскаты хриплого
хохота, который двадцать шесть лет назад частенько досаждал гостям
Дж.Дж.Бэньяна.
-- Последний романтик! Золотая душа! Право, Роско, вы напоминаете мне
сэра Галахада.
5
Солнце высоко стояло над лондонским Вест-эндом, и все добрые люди давно
трудились по лавкам и мастерским, когда молодой человек, мучимый головной
болью, свернул с Пикадилли на Бонд-стрит -- плечистый молодой человек с
квадратным подбородком, похожий больше на боксера, который готовился к
чемпионату в среднем весе, но временно забросил тренировки, чем на служащего
художественной галереи. Звали его Билл Холлистер, а головой он мучился по
той причине, что, как и Роско Бэньян, кутил всю ночь в Сент-Джонс-Вуд.
Однако, хотя невидимая рука время от времени вгоняла в виски
раскаленные гвозди, сердце его ликовало, а губы то и дело складывались в
трубочку, чтобы засвистеть веселый мотивчик. По примеру небезызвестной Пиппы
он полагал, что Господь на небе и все-то мире ладно. Случись сейчас рядом
Пиппа, Билл похлопал бы ее по плечу и сказал, что согласен с ней на все сто.
Многие (в том числе и лорд Аффенхем, который на заре туманной юности
частенько давал слово не той девушке, а потом долго терзался) заметили, что
нет большего счастья, чем внезапно получить отставку из уст невесты, к
которой посватался в странном помрачении рассудка. Именно это и произошло с
Биллом. После нескольких месяцев неудачной помолвки с мисс Анжелой Мерфи, о
которой говорил Кеггс, он, вернувшись утром из гостей, нашел письмо,
формально разрывающее их отношения.
Письмо это не было полной неожиданностью. Мисс Мерфи уже как-то
намекала, что сомневается в правильности своего выбора. Она принадлежала к
тому типу девиц, которые, не смущаясь, указывают любимым на их недостатки.
"Почему ты не причесываешься? -- спрашивала она. -- Ты похож на шотландскую
овчарку". Или: "Почему ты носишь этот жуткий пиджак и полосатые брюки? Ты
похож на похоронного агента". Бесполезно было говорить, что волосы -- его
крест, поскольку встают дыбом, стоит отнять расческу. Бесполезно было и
оправдываться, что визитка и такие брюки -- цеховой мундир; приди он на
работу в штатском, мистер Гиш нечаянно его подстрелит. Оставалось молча
страдать.
Словом, из помолвки с мисс Мерфи Билл вынес немногое: он узнал, что
похож на кудлатую собаку, которая стережет овец и в свободное время
распоряжается на похоронах; а он ждал от союза любящих сердец чего-то
большего. Мысль, что отныне мисс Мерфи пойдет верхом, а он -- низом, и на
милых брегах Лох-Ломонда и вообще нигде им не встретиться, исключительно
бодрила. Помощник в галерее Гиша должен быть на посту в девять тридцать, и
хотя стрелка подбиралась к двенадцати, а за порталом вполне мог притаиться
Леонард Гиш, чтобы прыгнуть из-за спины и перекусить горло, Билл решил, что
не позволит обстоятельствам испортить себе настроение. Прибыв на место, он
улыбнулся девушке за конторским столиком, мисс Элфинстоун, и воскликнул так,
словно после долгих поисков обрел старинного друга:
-- Доброе утро, Элфинстоун, доброе утро, доброе утро, доброе утро. Все
присмотрено?
Во взгляде ее не было ответного жара, скорее укоризна и холод
осуждения. Билла частенько подмывало заметить: "Выньте изо рта лимон и
улыбнитесь хоть на минуту! В мире так много прекрасных вещей, что все мы
счастливее королей".
-- Ха! -- сказала секретарша.
-- И вам того же, -- вежливо отвечал Билл.
-- Знала бы, что вы придете, испекла бы пирог, -- продолжала она. --
Это надо же, явились на работу!
Билл немного нахмурился.
-- Не произносите при мне слова "работа". Сегодня утром оно режет мне
слух.
-- Хорошенькое утро -- двенадцать часов.
-- А, теперь понял. Вы считаете, что я припозднился? Да, возможно, вы
правы. Вчера я был в гостях, вернулся с утренним молоком. Упал в кресло,
задремал, проснулся -- и с изумлением обнаружил, что уже двенадцатый час.
Вот что, -- сказал Билл, пристально вглядываясь в секретаршу, -- мне не
нравится ваша желтая пудра. И почему вы трясете ресницами? Это выводит из
равновесия.
-- Сами затрясетесь, когда увидите мистера Гиша. Он прыгал, как кошка
на сковородке.
-- Вы, вероятно, имели в виду рыбу в том же неприятном положении.
Немного недоволен, да? Что ж, досадно, сегодня я хотел бы видеть вокруг
только счастливые лица. Вы лицезреете меня, о Элфинстоун, когда сижу на
вершине мира с радугой в руке и в шляпе набекрень. Не зная обстоятельств,
вам не понять, в чем дело, но я чувствую себя жаворонком, которому отворили
клетку и позволили взмыть в эмпиреи с песней на устах. Встреть меня сейчас
Шелли, он бы сказал "Здравствуй, дух веселый", и был бы прав. Я чувствую...
но что-то в вашем взгляде мне подсказывает, что вам плевать на мои чувства,
а поскольку папа Гиш, несомненно, горит желанием со мной побеседовать, я,
так и быть, уделю ему минуту-другую.
-- Он ушел.
-- Как? До обеда?
Страница 11 из 51
Следующая страница