Сад, прекрасный в половине восьмого, окутался бархатной тишиной летнего
вечера и стал еще прекраснее. Впрочем, тишина -- понятие относительное. Со
своего покойного шезлонга Билл слышал пианиста из Уголка, который, видимо,
пребывал в нежном возрасте и учился по переписке играть что-то вроде
"Звонких песенок для милых крошек". Через дорогу, в "Балморале",
разговаривал телевизор, а в соседнем "Чатсворте", кто-то, чей голос не
мешало бы обработать напильником, исполнял отрывки из пьес Гилберта и
Салливана.
Однако, хотя Биллу и хотелось, чтоб в "Балморале" выключили телевизор,
а виртуоз из Уголка оставил неравную борьбу и ушел спать, он нашел летнюю
ночь в Вэли-Филдз крайне умиротворяющей и вскоре отдался ее мягкому
очарованию. Подобно майору Флуд-Смиту, он с трудом верил, что лишь несколько
миль отделяют его от суетливого гама столицы, и, вероятно, вскоре забылся бы
сном, если б его не привлекло странное, даже подозрительное явление. На
лужайке, всего в нескольких ярдах, мелькал огонек. Какое-то ночное существо
проникло в Мирную Гавань с электрическим фонариком.
Помимо хозяйского долга существует и долг гостя. Даже если вы не
питаете особой приязни к позвавшему вас человеку, вы не позволите хищникам
рыскать в его саду. Вы ели его хлеб и соль, это накладывает обязательства.
Повинуясь неписаному закону, Билл встал и крадучись двинулся к пришельцу,
подобно тем индейцам у Фенимора Купера, у которых сучок не хрустнет под
ногой. Оказавшись позади неизвестного, он не придумал ничего лучше, чем
позаимствовать словечко из арсенала мисс Элфинстоун, поэтому сказал:
-- Ха!
Лорд Аффенхем -- а это был он -- развернулся и громко фыркнул.
Трудно установить миг, когда рождается вдохновение -- никогда не
знаешь, как долго гениальная догадка дремала в полубытии. Вполне возможно,
что мысль взять пузырек с черной краской, перелезть через забор и
пририсовать Обнаженной вальяжную эспаньолку, зрела неделями. Но только на
пути из "Зеленого Льва", после скудного ужина, злосчастный виконт осознал,
что голой исполинше не доставало именно бородки клинышком, и что другого
случая не представится. Племянница на кухне у Стэнхоупа Твайна, Огастес
Кеггс поглощен обязанностями дворецкого, сам Стэнхоуп и его гости сидят
дома. Короче, все сошлось, как по заказу.
Так размышлял лорд Аффенхем, и потому неприятно изумился раздавшемуся
из темноты окрику, означающему, что кто-то еще гуляет в ночи. К завтрашнему
строгому допросу он был внутренне готов. Человек, задавшийся высокой целью,
стерпит мелкие неприятности. Но он не договаривался, что в саду будут и
другие. Их присутствие стесняло его, в особенности же -- внезапные окрики. А
теперь, в довершение всего, цепкие пальцы ухватили его за нос, да еще и
крутанули, явно показывая, что не намерены шутить. Боль была ужасная, и
вырвавшееся у страдальца "Э?" едва не заглушило вопли балморалского
телевизора.
Всякий, кто хоть раз слышал, как лорд Аффенхем произносит "Э?",
запоминает его навсегда, а Биллу, как мы помним, такое удовольствие выпало.
Он понял, что перед ним -- недавний знакомец, так глубоко рассуждавший о
скульпторах.
-- А, это вы, -- сказал он и выпустил нос. Воцарилось короткое
молчание. Потом изувеченный заговорил дрожащим от обиды голосом.
-- Никогда так больше не делайте, -- сказал он. -- Я думал, оторвете.
-- Мне очень жаль.
-- Теперь поздно жалеть.
-- Я принял вас за полуночного грабителя.
-- Как это "полночного"? Сейчас часов десять.
-- Ну, за десятичасового. Меня удивило, что вы рыщете по саду с
фонариком.
Лорд Аффенхем уже оправился от испуга. Он снова стал честным пожилым
джентльменом, который нередко глядел в глаза племяннице и твердо (а часто --
и успешно) отметал любые подозрения.
-- Лопни кочерыжка! -- сказал он. -- Вы знакомы с жизнью в предместье?
-- Не очень. Я скорее горожанин.
-- Ну так вот, мы здесь -- одна большая семья. Я захожу в ваш сад, вы
-- в мой. Я беру вашу косилку, вы -- мою.
-- Ты мне -- я тебе.
-- Вот именно. Завтра я выгляну из окна и увижу на своей лужайке
Стэнхоупа Твайна. "А, это вы!" -- скажу я, и он ответит: "Доброе утро,
доброе утро". Все очень мило, по-соседски. Но все-таки вы лучше ему не
говорите. Он не любит, когда заходят к нему в сад, боится за свою статую.
Соседские детишки иногда пуляют в нее из рогатки, он совсем издергался. Так
что забудьте о нашей встрече.
-- Забуду.
-- Спасибо. Я знал, что вы поймете. Это ведь с вами я говорил перед
ужином?
-- Да. Как отбивная?
-- Какая отбивная?
-- В забегаловке.
-- А, эта! Не было там отбивной. Пришлось взять печенку.
-- Какой ужас!
-- Ничего, я справился. Вы были там, у Твайна?
-- Да.
-- Как же вам удалось выбраться? -- спросил лорд Аффенхем тоном
старинного парижанина, встретившего знакомца, который только что сидел в
Бастилии.
-- Меня выставили на мороз. Твайн хотел остаться с другим гостем. Тот
заинтересовался его работами.
-- Заинтересовался? Чудак, наверное. Ладно, -- лорд Аффенхем внезапно
понял, что время бежит и племянница вот-вот засобирается домой, -- приятно с
вами беседовать, но нельзя же стоять тут всю ночь. Если вы подсадите меня на
забор, я перелезу к себе.
Страница 15 из 51
Следующая страница