-- Да?
-- Поди-ка сюда. Тут с молодым Холлоуэем... Показывал ему табакерку и у
меня рука дрогнула...
16
Некоторое время спустя Билл очнулся от беспорядочного кошмара, в
котором с ним творилось нечто странное, и постепенно понял, что кто-то стоит
рядом, протягивая ему бокал с бренди.
-- Глотните, мой мальчик, -- сказал лорд Аффенхем. Лицо
человеколюбивого пэра лучилось самодовольством, словно у генерала, только
что одержавшего славную победу. Наверное, так выглядел Веллингтон после
Ватерлоо.
Билл глотнул, и в голове у него немного прояснилось. Он устремил на
хозяина расстерянно-сердитый взгляд.
-- Это вы меня? -- спросил он.
-- Э?
-- Это вы ударили меня табакеркой?
Самодовольное лицо расцвело скромной ухмылкой, отчего стало еще хуже.
Шестой виконт словно говорил: "Не стоит благодарности, всякий на моем месте
сделал бы то же самое".
-- Да, конечно, -- признал он. -- Молодым надо помогать. Как я и
предвидел, это сработало. Я подошел к двери, крикнул: "Джейн! Дже-эйн!", она
отозвалась: "Что там у вас?" -- видать, закрутилась с ужином, не хотела
отвлекаться. "Поди-ка сюда, -- сказал я. -- Что-то с молодым Холлуэеем". Она
вошла, увидела ваше простертое тело, бросилась на него -- ну, все, как
обычно. Целует, причитает... Билл и не думал, что в человеческих силах унять
пульсирующую боль в затылке, на который упало с седьмого этажа нечто вроде
Обнаженной, однако при этих словах биение прекратилось и боль как рукой
сняло. Ее сменил кипучий восторг, какого Билл не испытывал и читая письмо
Анжелы, освобождавшее его от слова чести. Он чувствовал себя тем типом из
поэмы, который воскормлен медом и млеком рая напоен, так что не очень
удивился бы, если б лорд Аффенхем, заметив: "О, берегись! Блестят его глаза,
взлетают кудри!" обошел его хороводом.
Билл с шумом втянул воздух, что за последние дни вошло у него в
привычку.
-- Она меня поцеловала? -- трепетно переспросил он.
-- А что поделаешь? Крича при этом: "Билл, милый! Скажи хоть слово,
Билл, милый! Лопни кочерыжка, ты не умер, Билл, милый?" Странно, почему
Билл, когда вы -- Фред? Но это -- дело десятое. Главное, она назвала вас
"милый" и поцеловала.
Билл встал и заходил по комнате. Если мы вспомним, как стремительно,
можно даже сказать -- яростно он ухаживал, нас удивит, что сейчас главным
его чувством (помимо восторженного желания похлопать по плечу весь мир,
начиная с лорда Аффенхема) было глубочайшее смирение. Он мучительно ощущал
свое недостоинство, подобно свинопасу из сказки, которого полюбила
принцесса.
Надо сказать, он вовсе не походил на киноактера или греческого бога.
Над камином у лорда Аффенхема висело зеркало, и он на мгновение задержался
перед своим отражением. Все, как он и предполагал. Лицо честное -- и,
собственно, все. Видимо, Джейн -- та редкая девушка, которая не
останавливается на внешней оболочке, но роет глубже, пока не доберется до
души.
Впрочем, и это не выдерживало критики. Душу свою Билл знал хорошо --
как-никак, прожил с ней целую жизнь. Приличная душа, но ничего особенного. В
небесных книгах, должно быть, записано "душа мужская обычная одна". Несмотря
на все это, Джейн бросилась на его простертое тело и целовала, приговаривая:
"Билл, милый! Скажи хоть слово, Билл, милый! Лопни кочерыжка", и так далее.
Все это было очень загадочно. Не исходи рассказ из надежного источника, от
непосредственного очевидца, Билл вряд ли бы ему поверил. Его охватило жгучее
желание увидеть Джейн.
-- Где она? -- вскричал он.
-- Пошла за холодной водой, губкой, и... -- Лорд Аффенхем заметно
вздрогнул. -- Слышу, она возвращается. Кажется, мне пора уходить.
Вошла Джейн с миской. Увидев главу семьи, она сверкнула глазами.
-- Дядя Джордж... -- процедила она сквозь зубы.
-- Тихо. Тихо. У меня -- срочное дело. До скорого, -- сказал шестой
виконт и пропал, словно нырнувшая утка.
Джейн поставила миску. Огонь в ее глазах потух, они были влажны.
-- О, Билл! -- сказала она.
Билл говорить не мог. Дар речи ему изменил. Он мог лишь молча смотреть,
заново дивясь, что эта золотая принцесса унизилась до него, свинопаса, да и
то не ахти какого.
Как она хороша, думал Билл, не подозревая, сколь далек сейчас от
реальности. Нельзя простоять у плиты теплым июньским вечером, готовя курицу
и два гарнира, не говоря уже о бульоне, и остаться в полном блеске. Лицо у
Джейн раскраснелось, волосы выбились, на одной щеке чернело пятно -- видимо,
от сажи. Тем не менее Биллу она казалась совершенством. Такой, говорил он
себе, я запомню ее на всю жизнь -- чумазой и в фартуке.
-- Джейн! -- прошептал он. -- Джейн!
-- Твоей голове, -- сказала она через несколько секунд, -- это скорее
вредно.
-- Полезно, полезно, -- заверил Билл. -- Я только-только понял, что я
не просто сплю. Или сплю?
-- Нет.
-- Ты действительно...
-- Конечно.
И вновь Билл почувствовал то же респираторное затруднение. Он пожал
плечами, отказываясь что-нибудь понимать, однако душа его пела, равно как и
Страница 32 из 51
Следующая страница