колоду. Вы не ожидаете... Впрочем, я сейчас изображу вам, как
Гаррис поет комические куплеты, и вы сможете составить об этом
собственное суждение.
Г а р р и с (стоя у фортепиано и обращаясь к ожидающей
публике). В общем, это, собственно, старовато. Вы все, в общем,
это, наверно, знаете, Но я ничего другого, собственно, не знаю.
Это песенка судьи из "Передника"... впрочем, нет, я имею в виду
не "Передник", я имею в виду... да вы, конечно, знаете, что я
имею в виду, эта... ну как ее... Конечно, вы все будете
подпевать мне хором.
Шепот восторга и страстное желание подпевать хором.
Нервный аккомпаниатор блестяще исполняет вступление к песенке
судьи из "Суда присяжных". Гаррису пора начинать. Он этого не
замечает. Нервный аккомпаниатор хочет повторить вступление, а
Гаррис сразу же начинает петь и мгновенно выпаливает две
строчки куплетов адмирала из "Передника". Нервный аккомпаниатор
стремится все же доиграть вступление, отказывается от этого
намерения, пытается следовать за Гаррисом, играя аккомпанемент
песенки судьи из "Суда присяжных", видит, что дело не клеится,
пытается сообразить, что к чему, чувствует, что теряет
рассудок, и неожиданно останавливается.
Г а р р и с (любезно и ободряюще). Все идет прекрасно. Вы
очень хорошо аккомпанируете... Продолжим.
Н е р в н ы й а к к о м п а н и а т о р. Здесь, кажется,
какое-то недоразумение... Что вы поете?
Г а р р и с (не задумываясь). Что за вопрос? Песенку судьи
из "Суда присяжных". Разве вы ее не знаете?
О д и н и з п р и я т е л е й Г а р р и с а (из задних
рядов). Да ничего подобного, дурья башка, ты же поешь песенку
адмирала из "Передника".
Длительные препирательства между Гаррисом и его приятелем
о том, что именно Гаррис поет. В конце концов приятель
склоняется к тому, что это неважно, лишь бы Гаррис продолжал
то, что начал, и Гаррис с видом человека, истерзанного
несправедливостью, просит пианиста начать сначала.
Аккомпаниатор играет вступление к песенке адмирала, и Гаррис,
дождавшись подходящего, по его мнению, момента, начинает:
Я в мальчиках почтенным стал судьей...
Общий взрыв хохота, принимаемый Гаррисом за одобрение.
Аккомпаниатор, вспомнив о жене и близких, отказывается от
неравной борьбы и ретируется, а на его место садится более
выносливый человек.
Н о в ы й а к к о м п а н и а т о р (бодро). Валяйте,
дружище, а я буду вам подыгрывать. К черту вступление!
Г а р р и с (до которого, наконец, дошло, что происходит,
смеясь). Бог ты мой! Прошу прощенья... Ну, конечно, у меня
просто перепутались эти две песни. Это, конечно, Дженкинс меня
сбил. Ну, давайте!
Поет. Голос его гудит как из погреба и напоминает
приближающееся землетрясение
Я в мальчиках когда-то
Служил у адвоката.
(В сторону, аккомпаниатору). Возьмем немножко выше,
старина, и начнем еще разок сначала.
Снова поет первые две строчки, на этот раз высоким
фальцетом. В публике удивление. Впечатлительная старушка,
сидящая у камина, начинает рыдать, и ее приходится увести.
Г а р р и с (продолжает)
Я мыл в конторе окна,
И вот случилось вскоре...
Нет, нет...
Я окна мыл в конторе,
И вскоре...
Тьфу, черт подери, извините меня, но, странное дело я
никак не могу вспомнить эту строчку. Я... я... Ну ладно,
попробуем перейти прямо к припеву (поет).
И я в сраженья, тра-ля-ля,
Теперь веду флот короля.
Ну-ка, подтяните хором последние две строчки!
В с е (хором).
И он в сраженья, тра-ля-ля,
Теперь ведет флот короля.
И Гаррис так и не замечает, каким он выгляди идиотом и как
докучает людям, которые ничего плохого ему не сделали. Он
совершенно уверен, что доставил им удовольствие, и обещает
спеть после ужина еще одну комическую песенку.
Я заговорил о комических куплетах и вечеринках и мне
вспомнилась одна прелюбопытная история, участником которой я
был. Так как история эта проливает яркий свет на некие
психологические процессы, свойственные человеческой натуре
вообще, то она должна быть увековечена на этих страницах.
Собралось как-то небольшое общество, вполне светское и
высокообразованное. Все мы были прекрасно одеты, вели приятную
беседу и чувствовали себя как нельзя лучше--все, кроме двух
юных студентов, недавно вернувшихся из Германии, совершенно
заурядных молодых людей. Им было явно не по себе,--казалось,
что они томятся,-- а на самом деле мы были просто слишком умны
для них. Наша блестящая, но чересчур изысканная беседа, наши
утонченные вкусы были выше их понимания. В этом обществе они
Страница 30 из 77
Следующая страница