Но вернемся к нашему теперешнему путешествию: мы спокойно,
без всяких приключений, тащили лодку, и немного ниже
Обезьяньего острова подтянули ее к берегу и начали готовить
ленч. У нас была припасена холодная говядина, но горчицу мы,
как выяснилось, забыли. Никогда в жизни, ни. прежде, ни потом,
я не испытывал такой тоски по горчице, как в ту минуту. Вообще
говоря, я не люблю горчицу и почти никогда ее не употребляю, но
тут я отдал бы за нее все сокровища мира.
Я не представляю себе, сколько насчитывается в мире
сокровищ, но если бы кто-нибудь предложил мне в этот
критический момент ложку горчицы,-- он получил бы их все
сполна. Когда я не могу достать то, чего мне хочется, я не знаю
удержу.
Гаррис тоже предлагал любые сокровища за горчицу. Если бы
кто-нибудь забрел в эту минуту к нам с банкой горчицы в руках,
он провел бы недурную коммерческую операцию и обеспечил себя
сокровищами по гроб жизни.
Впрочем, нет! Боюсь, что, получив горчицу, и я и Гаррис
попытались бы расторгнуть сделку. Бывает, что сгоряча человек
готов на самые невообразимые жертвы, но потом, немного
поразмыслив, он начинает понимать, насколько они несоразмерны с
ценностью предмета его вожделений. Мне рассказывали о
джентльмене, который путешествовал по Швейцарии и как-то,
карабкаясь на гору, тоже обещал сокровища за стакан пива. Когда
же ему в каком-то домишке подали пиво (и притом превосходное),
он учинил страшнейший скандал из-за того, что с него спросили
пять франков за бутылку. Он кричал, что это бесстыдное
вымогательство, и даже написал письмо в "Таймс".
Отсутствие горчицы повергло нас в глубокое уныние. Мы
молча жевали говядину. Жизнь казалась нам пустой и
безрадостной. Мы предавались воспоминаниям о днях золотого
детства и вздыхали. Впрочем, перейдя к яблочному пирогу, мы
несколько воспрянули духом, а когда Джордж извлек со дна
корзины и водрузил в центре лодки банку ананасов, мы
почувствовали, что в общем жизнь--стоящая вещь!
Мы, все трое, страшно любим ананасы. Мы рассматривали
этикетку на банке. Мы вспоминали вкус ананасного сока. Мы
улыбались друг другу, а Гаррис уже вооружился ложкой.
Оставалось найти консервный нож и открыть банку. Мы
вытряхнули все из корзины. Мы вывернули саквояж. Мы подняли
доски, настланные на дне лодки. Мы перерыли все вещи и
выбросили их на берег. Консервного ножа не было.
Тогда Гаррис попытался открыть банку карманным ножом,
сломал нож и здорово порезался. Потом Джордж попытался открыть
ее ножницами, изуродовал ножницы и чуть было не выколол себе
глаз. Пока они перевязывали раны, я сделал попытку продырявить
эту штуку острием багра,-- багор соскользнул, я полетел за
борт, в двухфутовый слой жидкой грязи, а целехонькая банка
покатилась прочь и разбила чайную чашку.
Тогда мы все взбесились. Мы перенесли банку на берег, и
Гаррис отправился в поле и отыскал здоровенный острый камень, а
я вернулся в лодку и вытащил из нее мачту, а Джордж держал
банку, а Гаррис наставил на нее камень острым концом, а я взял
мачту, поднял ее высоко над головой и трахнул изо всех сил.
Соломенная шляпа -- вот что спасло Джорджу жизнь. Он
хранит ее (вернее, то, что от нее осталось) до сих пор, и в
зимние вечера, когда дымят трубки и приятели рассказывают друг
другу нескончаемые истории о пережитых опасностях, Джордж
приносит ее, и пускает по рукам, и вновь и вновь излагает эту
волнующую повесть, всякий раз пополняя ее новыми подробностями.
Гаррис отделался простой царапиной. После этого я схватил банку
и колотил по ней мачтой, пока не выбился из сил и не пришел в
полное отчаяние, и тогда ею завладел Гаррис.
Мы расплющили эту банку в лепешку; потом мы сделали ее
вновь квадратной, мы придавали ей самые удивительные
геометрические формы, но пробить отверстие мы не могли. Тогда
за дело взялся Джордж, и под его ударами она приняла такие
причудливые, такие уродливые, такие мистически-жуткие
очертания, что он испугался и бросил мачту. И мы, все трое,
уселись на траве и уставились на банку.
Поперек ее верхнего донышка шла глубокая борозда, которая
придавала ей сходство с ухмыляющейся рожей, и это привело нас в
такую ярость, что Гаррис вскочил, схватил эту банку и со всего
размаху швырнул на самую середину реки; и когда она потонула,
мы прохрипели ей вдогонку проклятия, сели в лодку, оттолкнулись
от этого берега и до самого Мэйденхеда нигде не
останавливались.
Мэйденхед -- малоприятное место. Это резиденция курортных
франтов и их расфуфыренных спутниц. Это город роскошных отелей,
посещаемых главным образом хлыщами и девицами из кордебалета.
Это дьявольская кухня, из которой расползаются во все стороны
речные чудища -- паровые катера. Именно здесь, в Мэйденхеде,
находятся "уютные гнездышки" герцогов из "Великосветской
хроники", и сюда же обычно приезжают героини трехтомных
романов, чтобы пообедать и покутить с чужими мужьями.
Мы быстро миновали Мэйденхед, облегченно вздохнули и не
спеша поплыли по широкому плесу между Боултерским и Кукэмским
шлюзами. Кливденский лес, который подступает к самой воде, еще
не износил к этому времени изысканного весеннего наряда, и в
Страница 49 из 77
Следующая страница