после меня другому любителю спорта.
Затем мистер Пертви осведомился, есть ли у меня на примете хороший
шкипер, и когда я сказал, что нет, то это тоже оказалось замечательно
удачным (судьбе, видимо, захотелось побаловать меня): у мистера Пертви еще
не был отпущен прежний шкипер яхты, мистер Гойльс, - шкипер, который еще
никого не утопил и знает море как свои пять пальцев.
"Головорез" стоял в Гарвиче, и, пользуясь свободным утром, я решил
съездить и осмотреть его сейчас же. Я еще поспел к поезду в 10 ч. 45 м. и
около часу был на месте.
Мистер Гойльс встретил меня на палубе. Это был добродушный толстяк
весьма почтенного вида. Я объяснил ему мое намерение обогнуть Голландские
острова и затем подняться к северу к берегам Норвегии.
- Вот-вот, сэр! - отвечал толстяк с видимым одобрением и даже
восторгом.
Он увлекся еще больше, когда начали обсуждать вопрос о съестных
припасах и потребовал такое количество провианта, что я был поражен: если бы
мы жили во времена адмирала Дрейка или испанского владычества на морях, я
подумал бы, что мистер Гойльс собирается в дальний и, пожалуй, пиратский
рейд
Однако он добродушно засмеялся и уверил меня, что ничего лишнего мы не
возьмем: если что-нибудь останется, то матросы поделятся и возьмут с собой
по домам. Так уж повелось на этой яхте. Когда количество съестных припасов
было определено и очередь дошла до крепких напитков, то я понял, что мне их
придется заготовить на целую зиму, но смолчал, чтобы не показаться скупым.
Только когда мистер Гойльс с большой заботливостью осведомился, сколько
бутылок будет взято собственно для матросов, то я скромно заметил, что не
намеревался устраивать никаких оргий.
- Оргий! - Повторил мистер Гойльс. - Да они выпьют эти жалкие капли с
чаем. Надо нанимать толковых людей и обращаться с ними хорошо, тогда они
будут отлично работать и являться по первому вашему зову.
Я не чувствовал желания, чтобы они являлись по первому моему зову; у
меня в сердце зародилась антипатия к этим матросам, прежде чем я их увидел.
Но мистер Гойльс был очень напорист, а я очень неопытен и подчинился ему во
всем. Он обещал, что "не будет шляпой и справится со всем сам, с помощью
всего лишь двух матросов и одного юнги". Не знаю, к чему последнее
относилось - к провианту или к управлению яхтой.
По дороге домой я зашел к портному и заказал себе подходящий костюм с
белой шляпой; портной обещал поспешить и приготовить его вовремя. Когда я,
вернувшись, рассказал все Этельберте, она пришла в восторг и тревожилась
только об одном - успеет ли сшить платье себе. Это было так по-женски!
Наш медовый месяц кончился совсем недавно - и кончился, благодаря
случайным обстоятельствам, раньше, чем мы этого желали; поэтому теперь нам
захотелось вознаградить себя, и мы решили не приглашать с собой ни души
знакомых. И слава Богу, что так решили. В понедельник костюмы были готовы, и
мы отправились в Гарвич. Не помню, какой костюм приготовила себе Этельберта;
мой был весь обшит узенькими белыми тесемочками и выглядел очень
экстравагантно.
Мистер Гойльс радушно встретил нас на палубе и сообщил, что завтрак
готов. Надо отдать ему должное: поварские способности у него были отменные.
О способностях остального экипажа мне судить не пришлось, одно могу сказать
- ребята были не промах.
Я думал, что как только команда отобедает, мы подымем якорь и выйдем в
море. Я закурю сигару и вместе с Этельбертой буду следить, облокотившись на
поручень, за мягко тающими на горизонте белыми скалами родного берега. Мы
исполнили свою часть программы, но на совершенно пустой палубе.
- Они, кажется, не спешат отобедать, заметила Этельберта.
- Если они в две недели собираются съесть хотя бы половину запасов, то
нам их нельзя торопить; не поспеют, - отвечал я.
Прошло еще какое-то время.
- Они, вероятно, все заснули! - заметила опять Этельберта. - Ведь скоро
пять часов, пора чай пить.
Тишина действительно стояла полная. Я подошел к трапу и окликнул
мистера Гойльса. Мне пришлось кликнуть три раза, и только тогда он явился на
зов. Почему-то он казался более старым и рыхлым, чем прежде; во рту у него
была потухшая сигара.
- Когда вы будете готовы, капитан, мы тронемся, - сказал я.
- Сегодня мы не тронемся, с вашего позволения, сэр.
- А что такое сегодня? Плохой день?
Моряки - народ суеверный, и я подумал, что нынешний денек мистеру
Гойльсу чем-нибудь не понравился.
- Нет, день ничего, только ветер, кажется, не хочет меняться.
- А разве ему нужно меняться? Как будто он дует прямо в море.
- Вот-вот, сэр! Именно: он бы и нас отправил прямо в море, если бы мы
снялись с якоря. Видите ли, сэр, - прибавил он в ответ на мой удивленный
взгляд, - это ветер береговой.
Ветер был действительно береговой.
- Может быть, за ночь переменится! - И, ободрительно кивнув головой,
Страница 3 из 65
Следующая страница