встречал; но у этого было два крупных недостатка. Первый из них заключался в
том, что он слабо говорил по-английски; даже трудно было назвать это
английским языком. Впрочем, его нельзя винить: он учился у дамы-шотландки. Я
порядочно понимаю шотландское наречье; для того, кто не хочет отстать от
современной английской литературы, это необходимо; но все тонкости, да еще
изменения по правилам немецкой грамматики, да при славянском акценте -
просто убивают всякую сообразительность! Сначала нам постоянно казалось, что
наш гид задыхается и вот-вот умрет у нас на руках. Но в продолжение дня мы
привыкли и отделались от инстинктивного стремления валить его на спину и
раздевать, лишь только он открывал рот. К вечеру мы стали даже понимать
половину его речи - и таким образом открыли второй порок этого человека:
оказалось, что он изобрел средство для ращения волос и уговорил одного из
местных аптекарей изготовлять и продавать его. Половину времени он
употреблял на то, что описывал будущее счастливое состояние человечества -
когда оно будет пользоваться его снадобьем. Так как мы одобрительно
прислушивались к его восторженным звукам - полагая, что последние относятся
к красоте видов и построек, - то он увлекся окончательно, и не было никакой
возможности отвлечь его от излюбленной темы. Старинные дворцы и развалины
церквей вызывали в нем презрительное отношение, как пустяки, потрафляющие
болезненным декадентским вкусам. Что нам за дело до героев с отбитыми
головами? Какой смысл в изображениях лысых святых? Мы должны интересоваться
живущим человечеством - девушками с роскошными волосами и юношами со
свирепыми усами, какие изображены на этикетках "Коnrео"? Подсознательно он
разделял всю историю мира на две эпохи: старую - с больным, озлобленным
родом людским (до употребления "Коnreo"), и новую - с веселым, круглолицым,
счастливым человечеством (после появления "Коnreo"). При подобных взглядах
трудно быть гидом в средневековом городе.
Он прислал нам по бутылке своего снадобья в гостиницу. Оказалось, что
мы настоятельно просили его об этом при самом начале знакомства. Я лично не
берусь ни хвалить, ни бранить новое средство: мне столько раз приходилось
испытывать разочарования, что я больше никаких средств не пробую; и кроме
того, "Коnrео" слегка пахнет керосином, что вовсе неудобно для женатого
человека. Джордж отослал все три бутылки своему знакомому в Лидс.
В Праге нам, в свою очередь, удалось оказать Джорджу серьезную услугу.
С некоторого времени мы стали замечать, что он сильно увлекается пильзенским
пивом; это восхитительный напиток, в особенности в жару - но коварный! С ним
надо быть осторожным; голова от него не кружится, а между тем фигура
портится ужасно. Въезжая в Германию, я всегда говорю себе: "Ну, пива я пить
не стану. Гораздо лучше местное вино с содовой водой и изредка стакан воды
из щелочного источника. А пива - никогда! Или почти никогда.
Это благонамеренное решение; я советую придерживаться его всем
путешественникам. Только выполнить его трудно. Джордж, например, сразу же
отказался связывать себя обещанием.
- В умеренном количестве пиво даже полезно. Пара стаканов в день никому
не может принести вреда?
Может быть, Джордж и прав; нас тревожили не пара стаканов, а полдюжины,
которые он выпивал.
- Это надо прекратить, - сказал Гаррис. - Дело становится серьезным.
- Джордж объясняет это наследственностью, - отвечал я, - У них в роду
все страдали хронической жаждой.
- Так на это есть "Аполлинарис": его можно пить с лимонным соком
сколько угодно. Меня беспокоит фигура Джорджа; он скоро потеряет всю свою
стройность, - беспокоился Гаррис.
Судьба благоприятствовала нашему намерению, и скоро план борьбы был
готов.
В это время в Праге для украшения города собирались воздвигнуть новую
статую - памятник кому-то, я забыл кому. Статуя была обыкновенная, как
полагается: человек с вытянутой шеей верхом на вздыбленном коне. Но
отдельные фрагменты статуи были чрезвычайно оригинальны: человек держал в
вытянутой руке не меч, а собственную шляпу с перьями; а у лошади, вместо
обычного для таких памятников роскошного водопада хвоста, торчал такой
жалкий огрызок, что поневоле являлось сомнение, стала ли бы кляча с подобным
хвостом гарцевать на задних ногах.
Памятник стоял на небольшой площади, недалеко от моста, но он был
установлен там временно: городские власти благоразумно решили сначала
провести опыт и убедиться - где самое лучшее место для памятника. С этой
целью с него были сняты три дощатые копии - простые и грубые, но такой же
величины: получились профили, на которые, конечно, невозможно было смотреть
вблизи, но на известном расстоянии они давали верное представление об
оригинале. Профили эти были расставлены на всех подходящих для памятника
местах: одна подле моста Франца-Иосифа, другая на открытом месте за театром
и третья посреди Вацлавской площади.
- Если Джордж всех этих статуй не заметил, - сказал Гаррис (мы с ним
гуляли вдвоем, так как Джордж остался в гостинице писать тетке письмо), - то
мы его исправим сегодня же вечером. Он станет опять и добродетельным, и
стройным.
За обедом мы осторожно исследовали почву; оказалось, что Джордж не
Страница 35 из 65
Следующая страница