редкостей, половина дворца - и больше ничего; осмотрев все это, можно гулять
и наслаждаться с чистой совестью.
Гаррис начал с того, что выказал неуважение к властям; он оскорбил
сторожа; он принял его не за сторожа, а за пожарного, и назвал ослом.
Хотя в Германии не позволено называть сторожей ослами, но Гаррис в
данном случае был совершенно прав, Дело вышло таким образом; мы гуляли в
городском саду, когда Гаррису вздумалось перешагнуть через протянутую над
травой проволоку; рядом был выход из сада - настоящая калитка, но Гаррису,
вероятно, проще показалось прямо шагнуть на тротуар, что он и сделал.
Стоявший у калитки сторож немедленно указал ему на табличку: "Durchgang
verboten!" и объяснил Гаррису, что он совершил противозаконный поступок,
Гаррис поблагодарил (он уверяет, что не заметил объявления, хотя оно,
несомненно, там было), - и хотел идти дальше; но сторож потребовал, чтобы он
перешагнул обратно. Тогда Гаррис логически заметил, что, переступая обратно,
он вторично нарушит предписание, чего не желал бы делать. Сторож сообразил
справедливость этого замечания и потребовал тогда, чтобы Гаррис сейчас же
вошел опять в сад через калитку и немедленно вышел через нее же обратно.
Тут-то Гаррис и назвал его ослом. Это стоило ему сорок марок и задержало нас
в Штутгарте на целый день.
Вслед за Гаррисом отличился я - украв велосипед. Я не хотел ничего
красть, я хотел лишь принести пользу. Мы были на платформе вокзала в
Карлсруэ, когда я заметил в товарном вагоне отходившего поезда велосипед
Гарриса.
Никого не было поблизости, чтобы помочь мне, и я в последнюю секунду
извлек его оттуда собственными руками и торжественно покатил по платформе -
как вдруг увидел настоящий велосипед моего друга, прислоненный к стене за
кучей жестяных сосудов с молоком. Очевидно, я ошибся и "спас" чью-то чужую
собственность.
Положение было не совсем удобное. В Англии я отправился бы к начальнику
станции и объяснил бы ему ошибку; но в Германии этим не удовольствуются:
здесь полагается водить человека по разным инстанциям, чтобы он объяснил
свой поступок по крайней мере шести разным лицам; а если кого-нибудь из них
не застанешь, или ему неохота слушать объяснения в данную минуту, - то вас
оставят переночевать до завтра. Ввиду этого я решил поставить чужой
велосипед в каком-нибудь укромном месте и затем пойти прогуляться, не
подымая шума. Заметив в стороне сарайчик, казавшийся очень подходящим, я
только успел подкатить к нему велосипед, как меня усмотрел железнодорожный
служащий в красной фуражке, похожий на отставного фельдмаршала. Он подошел и
спросил:
- Что вы здесь делаете с велосипедом?
- Хочу его убрать в сарай, чтобы не мешал на дороге.
Я постарался выразить тоном моего голоса, что оказываю этим любезность,
но чиновник был не из чутких людей; вместо благодарности он начал меня
допрашивать:
- Это ваш велосипед?
- Не совсем, - отвечал я.
- Чей же он?
- Право, не могу вам сказать: я не знаю, чей он.
- Откуда же вы его взяли? - В этом вопросе зазвучала оскорбительная
подозрительность.
- Из товарного вагона, - отвечал я с достоинством, какое только мог
выразить в эту минуту. - Я просто ошибся, - прибавил я откровенно.
- Я так и думал, - сказал чиновник, не давая мне договорить, и в ту же
секунду свистнул.
О том, что последовало затем, вспоминать не интересно. Благодаря судьбе
- которая бережет некоторых из нас - в Карлсруэ у меня оказался знакомый,
пользующийся некоторым влиянием; это было крайне удачно, и мне удалось
выскользнуть из-под нависшего меча закона; но в местной полиции до сих пор
думают, что, выпустив меня сухим из воды, они сделали страшный промах.
Вся эта история повергла нас в большое замешательство, из которого
последовало третье преступление. Мы потеряли Джорджа, и он отличился пуще
всех. Впоследствии выяснилось, что он ждал нас у дверей полицейского
управления; но нам очень хотелось уехать поскорее, мы его не заметили, не
подумали хорошенько и, решив, что он уехал вперед, вскочили в первый же
поезд, проходивший в Баден.
Бедный Джордж, устав от напрасного ожидания, пришел на вокзал и
убедился, что мы уехали вместе со всем багажом и его деньгами - бывшими у
меня в кармане, как у общественного кассира. Оставленный на произвол судьбы,
с несколькими мелкими монетами в кошельке, Джордж махнул рукой на все законы
и решил идти напролом, по пути позора и бесчестья.
Когда мы с Гаррисом прочли перечень всех его преступлений, указанных в
присланной из суда повестке, - у нас волосы стали дыбом.
Надо сказать, что путешествовать по Германии - дело довольно сложное.
Вы покупаете на станции билет с обозначением места, откуда и куда едете; вы
думаете, что этого достаточно, но сильно ошибаетесь. Поезд подходит; вы
стараетесь пробиться сквозь толпу и занять место, но кондуктор отстраняет
вас величественным мановением руки: где доказательства на право проезда? Вы
Страница 38 из 65
Следующая страница