условиях жизни в средние века, то становится странным: что за охота была
жить всем этим людям - кроме королей и собирателей подати?
По разнообразию и красоте, Вогезы, с точки зрения путешественника,
гораздо выше Шварцвальда; здесь нет нарушающей поэзию зажиточности
шварцвальдского крестьянина: разрушение и бедность повсюду удивительные.
Развалины замков, начатых римлянами и достроенных в эпоху трубадуров,
расположены на таких высотах, где, казалось бы, могли гнездиться только
орлы; но стоящие до сих пор остатки стены представляют целые лабиринты, в
которых можно бродить часами.
Фруктовых и зеленных лавок в Вогезах не существует; представленные в
них товары растут сами по себе - бери сколько хочешь. Поэтому здесь трудно
придерживаться составленного плана прогулки; в жаркий день фрукты
представляют слишком сильное искушение для остановок. Малина, какой я не
встречал больше нигде, земляника, смородина, крыжовник - все это растет на
склонах гор, как у нас ежевика на полях. Здесь мальчишкам не приходится
устраивать грабежей в садах; они могут объедаться до болезни без всякого
греха. Сады не огораживаются, и платы за вход в них не берут - как нельзя
было бы требовать платы от рыбы, которая попала в ванну. Тем не менее ошибки
все-таки иногда случаются.
Мы проходили как-то после обеда по склону горы и больше, чем следовало,
увлеклись фруктами, которые росли со всех сторон в огромном выборе. Начав с
запоздавшей земляники, мы перешли к малине; потом Гаррис нашел дерево
ренглотов, с чудными зрелыми плодами.
- Это открытие, кажется, лучше всех прежних! - сказал Джордж. - Следует
воспользоваться им основательно.
Совет был правильный.
- Жаль, что груши еще не поспели, - заметил Гаррис.
Но я скоро утешил его, найдя по близости какие-то необыкновенные желтые
сливы.
- Жаль, здесь холодно для ананасов, - сказал Джордж. - Я с
удовольствием съел бы теперь свежий ананас! Все эти обыкновенные фрукты
скоро приедаются.
- Вообще, здесь слишком много ягод и слишком мало фруктовых деревьев, -
прибавил Гаррис. - Я бы не отказался от другого дерева ренглотов.
- А вот сюда подымается человек, - заметил я. - Он, вероятно, здешний и
может нам указать, где еще растут ренглоты.
- Он взбирается довольно скоро для старика! - сказал Гаррис.
Человек действительно подымался к нам очень скоро; насколько можно было
судить издали, он был веселого нрава - все время что-то кричал, пел и
размахивал руками.
- Вот весельчак! - сказал Гаррис. - Приятно на него смотреть. Но почему
он не опирается на палку, а несет ее на плече?
- Мне кажется, это вовсе не палка, - заметил Джордж.
- Что же это, если не палка?
- Да по-моему, скорее похоже на ружье.
Гаррис подумал и спросил:
- Надеюсь, мы не сделали никакой ошибки. Неужели это частный сад?
- Помнишь ли ты печальный случай, - сказал я, - на юге Франции два года
тому назад? Какой-то солдат, проходя мимо сада, сорвал пару вишен; из дома
вышел хозяин и, не говоря ни слова, застрелил его на месте.
- Да разве можно убивать людей за то, что они срывают фрукты, хотя бы и
во Франции? - спросил Джордж.
- Конечно, нельзя, - отвечал я. - Это было незаконно. Единственное
оправдание, приведенное его защитником, заключалось в том, что он был
человек раздражительный и особенно любил вишни именно с того дерева.
- Я вспоминаю теперь, - заметил Гаррис. - Кажется, местная община
должна была тогда уплатить большое вознаграждение родственникам убитого
солдата; вполне справедливо, конечно.
- Однако становится поздно! - заявил Джордж. - И мне надоело топтаться
на одном месте.
С этими словами он живо начал спускаться по другому склону горы. Гаррис
поглядел на него и заметил с беспокойством:
- Он упадет и расшибется! Здесь нельзя ходить так скоро. И, кроме того,
ведь он не знает дороги!
Через несколько секунд их уже не было видно. Мне стало скучно одному; я
вспомнил, что с самого детства не испытывал приятного ощущения, когда
сбегаешь с крутой горы - и мне захотелось вспомнить его. Это не совсем
правильное физическое упражнение, но, говорят, полезно для печени.
На ночь мы остановились в Барре, хорошеньком городке на пути в
Ст.-Оттилиенберг. Интересная старинная гостиница устроена на горе монашеским
орденом: прислуживают там монашенки и счет подает дьячок. Перед самым ужином
вошел в зал путешественник; он имел вид англичанина, но говорил на языке,
которого я никогда прежде не слыхал; звуки казались изящными и гибкими.
Хозяин гостиницы не понял ничего и глядел на путешественника в недоумении;
хозяйка покачала головой. Он вздохнул и заговорил иначе; на этот раз звуки
напомнили мне что-то знакомое, но я не знал, что именно. Снова он остался
непонятным.
Страница 55 из 65
Следующая страница