На обратном пути мы остановились в одном из университетских городов
Германии, специально с целью ознакомиться с обычаями студенческой жизни, и,
благодаря любезности некоторых знакомых, любопытство наше было
удовлетворено.
В Англии мальчик резвится и играет до пятнадцати лет, а после
пятнадцати - работает; в Германии же работает - мальчик, а юноша -
развлекается. Здесь ребята отправляются в школу с семи часов утра летом, а
зимой с восьми, и учатся. В результате шестнадцатилетний мальчик
основательно знает математику, классиков и новейшие языки и знаком с
историей в такой степени, в какой она может быть необходима только завзятому
политику. Если он не мечтает о профессорской кафедре, то обширность его
познаний является даже излишней роскошью.
А вот вам портрет студента - он не спортсмен, и очень жаль, потому что
мог бы быть хорошим спортсменом. Он в редких случаях умеет играть в футбол,
чаще ездит на велосипеде, еще чаще - увлекается французским бильярдом в
душных ресторанах, а в большинстве случаев употребляет время на питье пива,
на дуэли и на свободное, бесцельное бродяжничество ради собственного
удовольствия, для которого немцы придумали слово "Bummel".
Каждый студент принадлежит к какой-нибудь корпорации; последние делятся
по своему изяществу и блеску на несколько степеней: принадлежать к одной из
блестящих корпораций могут только сыновья богатых родителей, так как это
удовольствие обходится до восьми тысяч марок в год; корпорации "Буршеншафт"
и "Ландсманшафт" не так разорительны. Крупные общества разделяются на более
мелкие, а те, в свою очередь, имеют свои особые ветви. При таком разделении
придерживаются более или менее землячества - но только "более или менее":
оно так же не выдерживает строгой критики, как, например, Гордоновский полк
шотландской гвардии, который наполовину состоит из уроженцев Лондона. Но
главная цель выдерживается, а именно чтобы университет подразделялся
приблизительно на двенадцать отдельных корпораций, из которых каждая должна
иметь строго определенные цвета знамени и шапок - а также строго
определенную, излюбленную пивную, куда уже не допускаются члены других
корпораций.
Главное занятие членов этих обществ состоит в том, чтобы драться с
членами других обществ или своими собственными. Немецкая студенческая дуэль,
"мензура", описывалась так часто и обстоятельно, что я не хочу надоедать
читателям новыми подробностями. Я, как импрессионист, хотел бы только
передать первое впечатление, какое произвела на меня эта "дуэль", так как
считаю, что именно первые впечатления - не затемненные еще ничьим
вмешательством и сложившиеся без всякого постороннего влияния - бывают самые
справедливые.
Испанцы и южные французы глубоко убеждены и стараются убедить каждого в
том, что бой быков изобретен специально для удовольствия и пользы самих
быков; что лошадь, которая, по вашему мнению, стонала от боли, вовсе не
страдала, а просто смеялась над собственной неудачей, относясь иронически к
картине, которую представляют ее вырванные внутренности; и испанец, и
француз, сравнивая ее блестящую смерть в цирке с бесславной кончиной на
бойне, приходят в такой заразительный экстаз, что вам надо упорно сохранять
хладнокровие, иначе вы, вернувшись в Англию, начнете хлопотать о введении
боя быков как учреждения, развивающего рыцарство.
Нет сомнения, что Торквемадо искренно верил в пользу инквизиции для
человечества. По его мнению, легкая встряска не могла принести ничего, кроме
добра, любому располневшему джентльмену, страдающему припадками мускульного
ревматизма. А спортсмены-охотники у нас в Англии находят, что каждой лисице
можно позавидовать: она занимается спортом по целым дням, не расходуя на это
ни одного пенса и являясь центром всеобщего внимания.
Привычка ослепляет и заставляет нас не видеть того, чего не хочется
видеть.
Гуляя по улицам германских городов, на каждом шагу встречаешь
джентльменов с дуэльными шрамами на лице. Дети здесь играют "в дуэль"
сначала в детской, потом в школе, а затем, будучи студентами, уже серьезно
играют в нее от двадцати до ста раз. Немцы убедили сами себя, что в этом нет
ничего жестокого, ничего обидного, ничего унижающего. Защищая свои дуэли,
они уверяют, что последние воспитывают в юношах смелость и хладнокровие.
Если это и правда, то оно как будто бы лишнее в стране, где и без того
каждый мужчина - солдат. И разве достоинства того, кто дерется перед
зрителями ради приза, составляют особые достоинства солдата? Сомнительно! На
поле сражения горячий характер приносит часто больше пользы, чем тупое
равнодушие к собственным страданиям. В сущности, у немецкого студента не
хватает смелости, так как в данном случае она выразилась бы в отказе
драться: ведь они дерутся не для собственного удовольствия, а из страха
перед общественным мнением, которое отстало на двести лет.
Знаменитая "мензура" вырабатывает одно: привычку к зверству. Говорят,
она требует ловкости, но этого не заметить; остается впечатление чего-то
неприятного и смешного, как от драки в балаганных театрах. Мне рассказывали,
что в аристократическом Бонне и в Гейдельберге, где много иностранцев, дуэли
происходят в более выдержанном стиле: в хороших комнатах, в присутствии
седовласых докторов, которые оказывают помощь раненым, между тем как
Страница 57 из 65
Следующая страница