- Вэл: - говорю я. - Шюа:
У человека все должно быть прекрасно в фартовые дни. Я еду в мотель
на берегу Атлантики. Мотель "Эс энд Джи. Часть 3". Это высококлассная
цепь. "Эс энд Джи" обозначает "секс и геймз ". Части 1 и 2 должны нахо-
диться не иначе как на Гаваях и Сайпане. Стены мотеля цвета коконатов .
Мы входим, оставляем подписи и получаем комнату 401. По дороге мы заеха-
ли в ликерный шоп, я купил бутылку "Джека Даниэлса".
- Ты в самом деле не из них? - спрашивает Фелисит в лифте.
- Кого ты имеешь в виду?
- Любителей хлестать ремнями. У моей мам был ужасный опыт.
- Успокойся, бэби, - говорю я. - Я уже безвреден.
Стены и постель в комнате тоже цвета коконатов. Я снимаю целлофан с
фужеров и наливаю виски.
Фелисит в это время раздевается. Бра , трусы, и носки Фелисит яркок-
расного цвета. После пурпура платья это выглядит как коммунистический
заговор. Ее нижнее сразу будит во мне страсть. Под дымом пурпура алое
пламя. Впереди у меня уже торчит большая штуковина. Тело Фелисит клуб-
ничное и восхитительное. Миниатюрный зад и два сорокадвухдинчевых перла
над пупком. Мать-природа иногда создает такую кунсткамеру. Одним женщи-
нам она дает все, а другим шиш с маслом. Все это как сон.
Фелисит снимает и красное тоже. Она садится на постель, кладет ногу
на ногу и пьет виски. У нее упругая грудь, и эта грудь стоит. Фелисит
выглядит так, как будто она уже возбуждена. Она смеется.
- Что тебе смешно? -спрашиваю я.
- Ты не думаешь сейчас о своей жене?
- Я сейчас думаю, что из всего белого, черного, и малайского у тебя
самое экзотическое тело.
- Я знаю. Но ты должен подумать о своей жене.
- У меня нет жены. Слушай, разве это не ты предложила трахнуться?
- Оооу:
- Что "оооу"?
- Я предпочла бы, чтобы ты не употреблял этого слова, мой лысый Маги-
ческий.
- Если тебе не нравится мой затылок, мы можем сейчас же отсюда уйти.
- Нет, - говорит она. - Сними с себя одежду.
Я залпом выхлебываю виски, закуриваю и начинаю раздеваться. Джинсы у
меня еще ничего, но трусы все в белых пятнах. В воскресенье я пересыпал
в лондромат порошка. Я засовываю большие пальцы под резинку трусов и
стягиваю трусы вместе с джинсами. Я чувствую себя старым и потным. Но я
чувствую себя и чертовски удачливым. Сегодня у меня самый удачный шифт.
Я не могу поверить, что мне так повезло. Мне надо как-то показать себя.
Я сажусь рядом с Фелисит и наливаю каждому по новому дринку.
- Ты - классная женщина, но и я тоже классный, - я стараюсь убрать
деревенский русский акцент. Все ваше русское отдает деревенщиной. - Ты
видела, как классно я сделал тридцатиминутный трип за четырнадцать ми-
нут? Это не всякому дано. Я - интерконтинентальный пилот. Я штурвалил в
СССР, Японии и Америке. Я летаю на всем, что летает.
- Оооу! Посмотрите, что есть у Магического!
Она ничего не знает кроме своего "Оооу!". Как детский игрушечный ак-
кордеон - куда не жми, все равно одно и то же "вя-вя".
Она кладет руки мне на ноги, а потом проскальзывает ими мне между
ног. Она берет его и держит двумя руками.
- Оооу! Я чувствую что-то твердое!
Она опускает голову и целует его, а потом я ощущаю ее губы и язык.
Живой блоу-джоб! Как есть, без всяких подмываний. Я делаю нечеловеческие
усилия, чтобы сдержать свой поток. Я вспоминаю, как таксист-пакистанец
учил меня перед джамайским тридцатидолларовиком: "Они обслуживают, пока
ты не кончишь один раз. Но начинают они с блоу-джоба. В это время задер-
жи дыхание и думай о какойнибудь гадости. А через три минуты сделай вид,
что не можешь кончить, поставь ее жопой к себе и вставляй." "Обязательно
надо к себе жопой?" - спросил я. "А ты сможешь ей всунуть, если она бу-
дет смотреть тебе в глаза?" - ответил он. Откинув голову и уставившись в
потолок, я не смотрю на Фелисит. Я думаю о хозяине Мироне, этом дерьме
на вращающемся стуле, о дерьмовых американских зарплатах, о дерьме-Аме-
рике вообще - по какой ошибке я оказался в этом Третьем Мире, втирающем
про себя очки, что он - Второй, который лучше Первого.
Ее язык крутится как сумасшедшая змея.
- Ааа: Шшшит !
- Пожалуйста, - она поднимает голову. - Я прошу тебя. Я не люблю
грязных слов.
- Хорошо, бэби, хорошо. Больше не будет грязных слов.
- Ляг на простыню, Магический.
Я ложусь и чувствую ее тело рядом с собой. У нее прохладная кожа, и
ее рот приоткрыт, и я целую ее и вставляю язык ей в рот. Она упруга, мо-
лода, хороша. И эти сорок четыре инча у тебя под рукой. Что за чертовс-
кое везенье! Я разорву ее на куски! Я скольжу рукой вниз и чувствую, что
ее вагина открыта, и вставляю туда палец, и загибаю его кверху. Она
здесь, у меня на крючке! Потом я вытаскиваю палец и начинаю играть с ее
клитором.
- Ты хочешь форплэй ? - шепчу я. - Ты получишь классный форплэй!
Я вставляю в нее свой болт. Я собираюсь работать медленно-медленно и
долго. Но вдруг я вижу гриву ее белых волос, рассыпанных по коконатной
простыне в луче предвечернего солнца. И тут я не выдерживаю. Нирвана.
Место, где все хотят быть. "О боже! - думаю я. - Я забыл поцеловать ее
соски!"
- Знаешь что? - спрашивает Фелисит.
- Что?
- Ты напоминаешь мне твой Кадиллак.
- Что ты имеешь в виду?
- Бешеная гонка и тут же все кончено.
- Вэлл, бэби, - говорю я, - давай сделаем еще один рэйсинг.
Фелисит идет в ванну. Я сдвигаю простыню, я кончил на простыню, ста-
рый профи, откидываюсь на подушку и закуриваю. "Пожалуй, я сделаю ее
своей гелфренд, - думаю я. - Но только во второй раз нужно выступить в
постели получше." Когда Фелисит возвращается, в ванну иду я. "Конечно,
она чокнутая, - думаю я под струей. - Она захочет переехать ко мне, она
будет занимать две трети матраса, она заставит меня покупать туалетную
бумагу вместо газет и потребует трахать ее восемь раз в неделю. При моей
тяжелой работе это чересчур. Я сделаю ее своей гел-френд только на ме-
сяц-два. Я позвоню сестре в Москву и между делом вверну: "Моя гел-фрэнд
- ирландская леди:"" В вашей ебаной Российской Федерации извели нас,
пролетариев, и низкопоклонствуют перед нобилитетом.
- Возвращайся быстрей, Магический! - слышу я из комнаты. - Не остав-
ляй меня одну!
- Я уже с тобой, бэби!
Я выхожу из ванны. Комната мотеля пуста. Фелисит исчезла.
Между событиями и буднями дистанция огромного размера. Передо мной
облезлые коконатные стены, простыня в старых подтеках спермы, чужой и
моей, рядом с пепельницей лежит окурок моей дешевой сигареты.
По какому-то импульсу я бросаюсь к шкафу. Ничего, кроме вешалок.
Все мои вещи исчезли. Мое нижнее белье, моя рубашка, мои джинсы, мои
ключи от машины, мой кошелек с выручкой за два дня, моя мелочь, мои бо-
тинки, мои носки, все. Она трахнула меня, как и обещала. И это стоило
мне дороже самого дорогого эскорт-сервиса.