него, как резинный мяч отскакивает от стены. Отерши пот, Чичиков решился
попробовать, нельзя ли ее навести на путь какою-нибудь иною стороною.
- Вы, матушка, - сказал он, - или не хотите понимать слов моих, или
так нарочно говорите, лишь бы что-нибудь говорить... Я вам даю деньги:
пятнадцать рублей ассигнациями. Понимаете ли? Ведь это деньги. Вы их не
сыщете на улице. Ну, признайтесь, почем продали мед?
- По двенадцати рублей пуд.
- Хватили немножко греха на душу, матушка. По двенадцати не продали.
- Ей-богу, продала.
- Ну видите ль? Так зато это мед. Вы собирали его, может быть, около
года, с заботами, со старанием, хлопотами; ездили, морили пчел, кормили их
в погребе целую зиму; а мертвые души дело не от мира сего. Тут вы с своей
стороны никакого не прилагали старания, на то была воля божия, чтоб они
оставили мир сей, нанеся ущерб вашему хозяйству. Там вы получили за труд,
за старание двенадцать рублей, а тут вы берете ни за что, даром, да и не
двенадцать, а пятнадцать, да и не серебром, а все синими ассигнациями. -
После таких сильных убеждений Чичиков почти уже не сомневался, что старуха
наконец подастся.
- Право, - отвечала помещица, - мое такое неопытное вдовье дело! лучше
ж я маненько повременю, авось понаедут купцы, да примерюсь к ценам.
- Страм, страм, матушка! просто страм! Ну что вы это говорите,
подумайте сами! Кто же станет покупать их? Ну какое употребление он может
из них сделать ?
- А может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся... -
возразила старуха, да и не кончила речи, открыта рот и смотрела на него
почти со страхом, желая знать, что он на это скажет.
- Мертвые в хозяйстве! Эк куда хватили! Воробьев разве пугать по ночам
в вашем огороде, что ли?
- С нами крестная сила! Какие ты страсти говоришь! - проговорила
старуха, крестясь.
- Куда ж еще вы их хотели пристроить? Да, впрочем, ведь кости и могилы
- все вам остается, перевод только на бумаге. Ну, так что же? Как же?
отвечайте по крайней мере.
Старуха вновь задумалась.
- О чем же вы думаете, Настасья Петровна?
- Право, я все не приберу, как мне быть; лучше я вам пеньку продам.
- Да что ж пенька? Помилуйте, я вас прошу совсем о другом, а вы мне
пеньку суете! Пенька пенькою, в другой раз приеду, заберу и пеньку. Так как
же, Настасья Петровна?
- Ей-богу, товар такой странный, совсем небывалый!
Здесь Чичиков вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил в
сердцах стулом об пол и посулил ей черта.
Черта помещица испугалась необыкновенно.
- Ох, не припоминай его, бог с ним! - вскрикнула она, вся побледнев. -
Еще третьего дня всю ночь мне снился окаянный. Вздумала было на ночь
загадать на картах после молитвы, да, видно, в наказание-то бог и наслал
его. Такой гадкий привиделся; а рога-то длиннее бычачьих.
- Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся. Из одного христианского
человеколюбия хотел: вижу, бедная вдова убивается, терпит нужду... да
пропади и околей со всей вашей деревней!..
- Ах, какие ты забранки пригинаешь! - сказала старуха, глядя на него
со страхом.
- Да не найдешь слов с вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря
дурного слова, дворняжка, что лежит на сене и сам не ест сена, и другим не
лает. Я хотел было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что
я и казенные подряды тоже веду... - Здесь он прилгнул, хоть и вскользь и
без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды
подействовали сильно на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла
уже почти просительным голосом:
- Да чего ж ты рассердился так горячо? Знай я прежде, что ты такой
сердитый, да я бы совсем тебе и не прекословила.
- Есть из чего сердиться! Дело яйца выеденного не стоит, а я стану
из-за него сердиться!
- Ну, да изволь, я готова отдать за пятнадцать ассигнацией! Только
смотри, отец мой, а насчет подрядов-то: если случится муки брать ржаной,
или гречневой, или круп, или скотины битой, так уж, пожалуйста, не обидь
меня.
- Нет, матушка, не обижу, - говорил он, а между тем отирал рукою пот,
который в три ручья катился по лицу его. Он расспросил ее, не имеет ли она
в городе какого-нибудь поверенного или знакомого, которого бы могла
уполномочить на совершение крепости и всего, что следует.
- Как же, протопопа, отца Кирила, сын служит в палате, - сказала
Коробочка.
Чичиков попросил ее написать к нему доверенное письмо и, чтобы
избавить от лишних затруднений, сам даже взялся сочинить.
"Хорошо бы было, - подумала между тем про себя Коробочка, - если бы он
Страница 17 из 82
Следующая страница